Аяжан
Шрифт:
— Здравствуй, милая! Заходи, не стесняйся, — пригласила Кулиша, на этот раз первою здороваясь с девочкой.
Ораз потянул мать за рукав:
— Апа, зайди сюда, — позвал он ее в другую комнату. Кулиша пропустила вперед Ораза и Аяжан, а за ними и сама вошла в комнату. На столе лежали лист бумаги и карандаш. Все, что хотел сказать, Ораз написал ей крупными и красивыми буквами на бумаге: «Апа, мама Аяжан в Алма-Ате работает в аптеке. Говорят, что там есть все лекарства. Если пошлем с письмом твой рецепт, мама
Прочитав все, как написал Ораз, Кулиша обернулась к Аяжан.
— Да, как кстати. Говорили ведь, что эта наша келин [1] работает в аптеке. Напишите, напишите, детки. И привет передайте от меня келин и Дарибаю. Может, найдут редкое лекарство и вышлют мне. Может, повезет, вылечусь...
Кулиша скова вспомнила о своей беде и снова стала горестно рассказывать о ней Аяжан.
— Нежданно погубила меня простуда... Когда потеряешь слух на оба уха, жизнь — не в жизнь, — закончила она печально.
1
Келни — сноха
А то, что случилось потом, похоже на сон.
Прошло пять дней, и почтальон принес в дом Ораза маленькую посылочку из Алма-Аты. В этой посылочке было... лекарство. Два маленьких пузырька, запечатанные белой металлической пробкой. Они бережно завернуты в вату, чтобы не разбились дорогой. Надпись на этикетке — «Eritromicini». В пузырьках — белые, точно сахар, таблетки величиной с пуговки.
Кулиша обрадовалась так, как радовалась она при рождении своего любимого сына Ораза.
В посылке вместе с лекарством лежало и письмо.
«Кулиша-апа, здравствуйте! Я был очень огорчен вашим несчастьем. Читая ваше письмо, вспоминал далекое детство, оставленное в вашей долине под горой. Разве я разлучался в детстве со своим другом Азимжаном? Неразлучны мы были. А вы, Кулиша-апа, вы были родной матерью ему и мне. Все, все вас любили за вашу доброту и мягкий характер. Разве я смогу забыть дни, которые провел в вашем доме, разве забуду я щедроты ваши?! Дорогая Кулиша-апа, помните такой случай: мы утопили в реке ваше корыто, играли, сделав из него пароход, на борту даже надпись была «Челюскинцы». Тогда, вместо того, чтобы наругать нас как следует, вы сказали только: «Самая большая находка, что вы, милые «моряки», остались живы. Пусть будет старое треснувшее корыто жертвой за ваше спасение и здоровье!»
Эти слова до сегодняшнего дня живут в моей душе. Да, немало пришлось натерпеться вам от нашего мальчишеского сумасбродства! Теперь о вашем лекарстве.
Здешние врачи хорошо отзываются о нём. Говорят, помогает. Посылаем два флакона. Попробуйте, примите. Если нужно, еще вышлем. Удачи вам, исцеления! От всего сердца желаем скорого выздоровления!
С уважением, Дарибай».
Письмо папы Аяжан разбередило материнское чувство Кулиши. Ей казалось, что не чужой человек, а ее любимый Азимжан, погибший на фронте, будто ожил и подает ей руку помощи, проявляет заботу о ней...
В этот день Кулиша приняла три таблетки лекарства, которое ждала с таким нетерпением. На вкус таблетки были горьковатые. На следующий день снова три таблетки, еще на следующий — снова. День за днем, день за днем...
И вдруг...
Акжолтай!
Кулишу разбудило громкое мычание коровы под окном. Вздрогнув, открыла глаза и долго не могла понять, что случилось. Наступило утро, светло, в окнах летнего солнца полным-полно.
«Во сне приснилось», — подумала Кулиша.
В это время она ясно услышала: «тик-тик, тик-тик»... Оглянулась и увидела будильник на столе. Он громко тикал.
Кулиша испугалась. Не понимая, во сне это или наяву, она беспомощно оглядывалась, будто ничего не узнавая. С улицы доносился лай собак.
Кулиша подняла голову и провела рукой по подушке. На своей кроватке, похрапывая, спал Ораз. «Нет, это не сон, это наяву».
Возле окон опять промычала корова. И настолько громко было это мычание, что, казалось, задрожали стены.
Залаяли собаки...
Нет, не сон, не сон!
Кулиша закричала громко, не помня себя от радости:
— Ораз, Оразтай!
— Что, апа! — соскочил Ораз с постели.
— Ораз, Оразтай... Милый мой...
— Что, что такое, апа?! — закричал Ораз, испугавшись.
Но Кулиша не могла вымолвить ни слова... По улице промчался автобус, гремя, громыхая вовсю. Здесь-то Кулиша-апа пришла в себя:
— Оразжан, я слышу! Все слышу! И корову, и собаку, и автобус — так ведь? Я все, все слышала! Золото мое, это не сон?!
...Сегодня в доме старика Сарыбая встали очень рано, чтобы всей семьей проводить Аяжан и посадить ее в автобус, идущий в Алма-Ату. Вдруг настежь распахнулись двери и, запыхавшись, вбежала Кулиша. Одета она наспех, вся взбудораженная, на глазах слёзы! Напугав всех, она подбежала к Аяжан и горячо обняла ее:
— Душа моя! Акжолтай моя! Золотце мое!
В доме никто ничего не понял, все всполошились:
— Что с ней?! — спрашивали они друг друга.
— Воскресла, воскресла из мертвых. Я снова слышу, я же была потухшая свеча! Кто только привел в наш аул эту Акжолтай? Спасибо ей, уши снова слышат, снова вернулись к жизни, я стала человеком...
Жаркие слезы радости градом катились из глаз Кулиши:
— До свиданья, милая Аяжан!