Айбл Уайт

Херовимчук Иван

— Не важно.

— Если ты что-то вспоминаешь, при этом всем, не используя блок памяти, то значит, что это было что-то важное, не так ли?

— Тебе до этого, какое дело?

— Да так, интерес. Я тоже много чего вспоминаю, невзирая к блоку памяти. В этом есть свой шарм, а также стыд. Ты предпочитаешь не видеть того, что сделал, но воспоминания как нож, режут твою черепную коробку. И даже без проектора в глазах, ты видишь все, так как есть, и от этого никуда не деться. Если нужен совет как от этого избавиться, могу сказать.

— И как же?

— Легкая амнезия, или как у меня дома, нажираться в хлам.

—

Я об этом и подумал.

В баре была тишина, возможно на это сказывалось раннее время, а может все на работе. Клиенты сидели за стойкой и столиками, глубоко погруженные в свои мысли или разговаривая шепотом. Звуки стаканов, перекатывающихся по барной стойке, слышались как будто издалека, создавая атмосферу спокойствия и уединения. Бармен, привыкший к шумным и веселым дням, тоже испытывал некоторое беспокойство от тишины, которая царила в его заведении.

— Так, что вчера произошло? — Спросил Ричард, нарушая образовавшеюся тишину. — Ты как будто как-то поник…

— Долго объяснять. Но если вкратце, то ничего хорошо, но и ничего плохого.

— Разве? Ты был похож на того, кто потерял все в один миг.

— В один миг я потерял уже давно, а это была попытка это вернуть, причем, весьма успешная.

— А говоришь, что ничего хорошего…

— Так оно и есть. Может я к этому привык, а может… может… — Алекс обернулся, осмотрелся, и нагнулся над столом. — А может это не имело какого либо смысла, и я просто впустую потратил огромный пласт моей жизни.

— Я немного не понимаю?

— Это нормально. Говорю же, долго объяснять, да и ты не тот человек, которому я буду открывать свои тайны, хотя бы потому, что мы с тобой знакомы пару дней.

— Но при этом, тебе интересны чужие тайны, и явно бы хотел их узнать, так?

— Что верно, то верно. Может в будущем, мы также будем сидеть за каким нибудь столом, и тогда пропуская очередной стакан чего-то горького, мы об этом поговорим.

— Возможно…

Алекс встал из-за стола, и подошел к окну.

— Так, что ты планируешь делать дальше? Есть свободное время?

— Время?

— Да, оно самое. Я так полагаю, что на корпов тебе работать не особо нравится, а нам такие люди как ты понадобятся.

— Кому, это нам?

— Нас террористами называют, но это не так.

— Стояло бы догадаться… — Тихо произнес Ричард.

— Ну так, что? Есть желание поработать на общее благо?

— Благо кого?

— Мира, кого же еще? Нам свой агент нужен, а ты для них крайне ценный кадр, и собственно для нас. Ты гарантия того, что тебя просто так не вышвырнут.

— Знаешь, как-то поднадоели эти игры, хочется покоя.

— Ты пешка, хоть и важная. Тебя ведь просто так не отпустят. Но ты и сам это понимаешь. Сколько твоему сыну лет?

— А тебе зачем это знать?.. — Настороженно спросил Ричард.

Алекс обернулся, и вновь сел за стол.

— Ему уже есть шестнадцать, а значит что может работать, и государству, за которое ты рвал жопу, он нахуй не сдался. А знаешь, что это значит? — Алекс сделал легкую паузу. — А значит это то, что тебя уже ничего тут не держит. Когда ты разочаровался в людях за которых воевал, когда пришел в корпорацию, ты понимал какой пласт ответственности падает на твои плечи? Понимал, еще как, но тут появилась она. Я это понимаю, больше чем кто либо, поверь.

Алекс достал старое

фото, на котором было изображено здание с каким-то рисунком глаза.

— Я тоже казалось выбрал легкий путь, и стал жить этим. Вчера я разгребал последствия, а у тебя, хах… У тебя они только начинаются.

— Откуда ты… — Ричарда перебил Алекс.

— Знаю это? Я вижу тебя насквозь. — Алекс указал пальцем на блок памяти. — Я знаю как ты жил, чем дышал, и о чем думал недавно. Такому в академии не научат. И возвращаясь к вопросу о прожитых годах твоего старшего ребенка, ты должен понимать, что пора прощаться. По этому, я хочу дать тебе шанс в будущем попытаться исправить твои ошибки.

— И что ты предлагаешь… — Нервно спросил Ричард.

— Я не знаю куда тебя отправят, я все таки не провидец. Но думаю, что куда-то далеко. Нам нужны связи везде, даже в жопе мира. Я не знаю как скоро смогу связаться с тобой, могут пройти года, но если мои предположения верны, то очень и очень скоро.

— Я не понимаю…

— Это нормально. Просто нужно подождать. А так могу тебе сказать, что один раз ты нам уже помог, и поможешь еще раз. Я не думаю, что у тебя есть люди, на которых ты можешь положиться при выбранном тобой пути. Но надеюсь, что я смогу стать таким человеком. Никогда не поздно все изменить, главное вовремя остановиться.

Алекс встал, и направился к выходу. Вскоре он скрылся, оставив Ричарда наедине с самим собой, и старой фотографией.

На фото также было какое-то здание, с рисунком глаза. Ричард понимал, что он видел этот рисунок, но вспомнить этого не мог.

По центру городка стоял монумент посвященный прошлой войне. НА нем солдат RimesCorp стоял на куче черепов, поверх которых как будто бы выжгли названия других компаний. Цветы на нем давно уже завяли, напоминая своим призрачным видом надежду, и скорбь. Теперь эта холодная статуя, застывшая где-то в прошлом, является повседневным напоминанием того, что ничего больше не изменится.

Ричард сидел напротив статуи, и смотрел солдату в глаза. Не просто смотрел, а вглядывался, пытаясь разглядеть в холодном камне отблески жизни, воспоминания о том времени, когда этот воин был живым, когда его взгляд был полон решимости, а сердце билось в груди за такие же призрачные идеалы богатых людей.

С востока подул легкий ветерок, принося за собой призраки прошлого. Листья шелестели, как шепот забытых историй, и Ричард чувствовал, как они касаются его кожи, словно призрачные руки, ищущие утешение в его присутствии. Он видел, как солнце, пробиваясь сквозь ветви деревьев, освещало статую, делая ее почти живой, и Ричард задумался, не является ли это солнцем, пробивающимся сквозь туман времени, позволяя ему увидеть жизнь, которая уже ушла? В этот момент Ричард почувствовал, что он не просто смотрит на статую, а разговаривает с ней, с духом этого солдата, который, возможно, все еще бродит по этому месту, не находя покоя. Он хотел бы рассказать ему о мире, который изменился, о том, что война закончилась, что люди больше не страдают от такой боли, как та, что он испытал. Но Ричард знал, что не сможет достучаться до этого духа, что его слова растают в воздухе, как утренний туман, и он остался один, со своими мыслями, и с призраками прошлого, которые, казалось, висели в воздухе, словно ожидая своего часа, чтобы снова обрушиться на мир.