Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара

Маккормак Джон

— Так почему же не вскрыли? — спросил я, заталкивая в рану тампон из пропитанной йодом марли. — У меня и без того полно работы.

— Решил, что вам не помешает попрактиковаться.

— Вот деньги мне действительно не помешают. К тому же я люблю приезжать на вызов к богатеньким фермерам, разводящим птицу и коров, — у них-то денег куры не клюют.

— Черт! Чувствую себя таким разбитым, что даже не могу ответить! — воскликнул он. — Кстати, вам приходилось когда-нибудь видеть такие штуковины?

— Конечно, и довольно часто. Обычное дело для bos taurus, — ответил я.

Мне неоднократно задавали этот вопрос. Фермерам не хотелось, чтобы с их животными

экспериментировал дилетант, пытающийся вылечить болезнь, с которой ему не приходилось сталкиваться прежде.

— Что это за босс, о котором вы толкуете?

— Bos taurus. Видите ли, так по-латыни называется короткоухая корова. А длинноухая корова брахманской породы, такая, как у ваших соседей, именуется bos indicus. Это очень древнее название, означающее «разрушитель загонов».

Я хмыкнул себе под нос, представив, что сказали бы соседи, услышав такой комплимент в адрес своих животных. Каждый мой визит на ферму, где разводили коров этой породы, сопровождался настоящими военными действиями, и по окончании работы изгородь неизменно превращалась в щепки.

— Вот из-за этих-то мудреных слов он и выставляет такие большие счета, — заявил Чойс. — Стоит ему обронить такое слово во время разговора, и к счету прибавляется пять долларов, вполне достаточно, чтобы честный человек потерял голову, открыв конверт с таким окошечком спереди.

— Да знаю я их уловки. Потому и не прикасаюсь к конвертам, разве что когда отправляю письмо. Обычно я прошу Бекки, чтобы она сделала это, — боюсь не перенести шока.

— Не понимаю вас обоих, — сказал я. — Когда у вас болит колено и вы идете в больницу, то, по-вашему, врач намеренно изощряется, если, ставя диагноз, например, говорит «разрыв мениска», а не «опухшее колено». А потом вы идете в кафе, хвастаетесь этими мудреными словами и возмущаетесь ловкачом-доктором, выписавшим вам такой счет. Врачи в подобных случаях просто пытаются оставаться в рамках науки.

Они закатили глаза и что-то пробормотали, но я как раз гремел ведром и хлопал дверцами грузовика. Было приятно поболтать с друзьями, но настало время отправляться по следующему вызову.

Через две-три недели Вудсон сообщил мне по телефону, что поспела сладкая кукуруза, и пригласил подъехать нарвать початков. Наполняя мешок, я услышал, как его грузовик остановился позади моего. Мы встретились между рядами кукурузы.

— Что это ты делаешь на моем поле, парень? — завопил он.

— Проверяю, не больны ли эти початки, — ответил я. — Собираюсь конфисковать несколько штук и забрать их в свою домашнюю лабораторию, чтобы провести бесплатное исследование. Похоже, у них глисты.

— Очень предусмотрительно с вашей стороны. Надеюсь вскоре получить от вас полный отчет, — язвительно заметил он. — Кстати, док, насчет того быка. Я только что видел его, так эта штука у него на боку выросла еще больше. Думаю, вам стоит взглянуть на нее как можно скорее.

— Предлагаю отправиться прямо сейчас.

Рецидив абсцесса нередко свидетельствует о наличии инородного тела внутри новообразования, об этом я и сообщил Вудсону после повторного осмотра.

— Вот что, на мой взгляд, могло произойти. Сами знаете, пасущиеся коровы иногда проглатывают вместе с травой гвозди, куски проволоки и другие металлические предметы. Так вот, когда я снова вскрою этот абсцесс, мы обнаружим там кусок проволоки, загнутой крючком с противоположного конца. Думаю, это он безуспешно пытается выйти наружу.

Мои слова породили обычные в таких случаях сомнения и запоздалые сожаления, что предполагаемую проволоку не извлекли в прошлый раз. Я тоже досадовал на себя — надо было осмотреть внутреннюю поверхность абсцесса более тщательно.

После повторного промывания, в ходе дренирования мой обтянутый перчаткой палец наткнулся на что-то острое, торчащее между ребрами. Тщательно исследовав находку, я вооружился щипцами с длинными ручками и осторожно извлек небольшой кусок ржавой проволоки. Как я и предсказывал, ее конец, зажатый моими щипцами, был загнут крючком. Удивительно, из каких только мест мне не приходилось извлекать крупные инородные тела. Ловкость, с которой был вытащен наружу этот предмет, а также прозорливость, позволившая мне точно предсказать, как он будет выглядеть, должны были, по моему мнению, произвести на публику неизгладимое впечатление.

Я поднял проволоку повыше и предъявил ее для всеобщего обозрения. Вудсон, Чойс и Шелнат подошли ближе. Мои ожидания, что кто-нибудь из них похлопает меня по плечу или произнесет пару восхищенных слов, не оправдались.

— Что скажете? — с гордостью спросил я.

— Значит, за то, что вы нашли этот кусочек проволоки, мне придется дважды оплатить вызов? — «возмутился» Вудсон.

— Вы не слишком-то сообразительны, док, — заявил Шелнат. — Вы же обещали, что крючок будет на другом конце проволоки!

Теперь у них, слава Богу, появился новый повод для издевок и, может быть, они на время забудут о моем неумении обращаться с арканом.

Иногда постороннему человеку трудно понять, почему добрые друзья общаются между собой в такой странной манере, но, возможно, лучший рецепт хороших отношений именно в том, чтобы побольше смеяться и пореже ворчать.

Глава 27

Мой клиент Джон Харлоу, брокер и животновод-любитель, невероятно гордился своим стадом коров ангусской породы. Обычно я заглядывал к нему на ферму не реже раза в неделю — чаще просто понаблюдать за животными и поделиться своими впечатлениями, а иной раз осмотреть корову, у которой, на взгляд хозяина, было что-то не в порядке. Вакцинации и обычный осмотр планировались заранее, нередко за несколько месяцев, и никакие силы — разве что ураган или чрезвычайные семейные обстоятельства — не могли этому помешать. Впрочем, однажды в августе столбик термометра поднялся слишком высоко, и нам пришлось отложить работу: каждая корова, которую мы загоняли в станок, впадала в панику — у них явно ухудшалось самочувствие. Помню, Джеймс и Баббахед — так звали главного пастуха и его помощника — высказались в том смысле, что «негоже возиться с коровами в такое пекло». Сначала я не соглашался с ними, полагая, что Баббахед говорит так, стремясь забраться в холодильник с напитками, стоявший в кузове пикапа, но, заметив, что у коров участилось дыхание, а языки вываливаются изо рта, понял — пастухи правы. Мы оставили животных в покое, и они отошли под сень ближайшей сосновой рощи, где протекал прохладный ручей.

Джон очень хотел побыстрее научиться коровьему бизнесу — он не пропускал ни одной статьи о разведении скота, созванивался с экспертами по всему Югу, выясняя их мнение, а затем применял новомодные идеи на практике в собственном хозяйстве. Частенько он набирал и мой номер — иногда по несколько раз в день — узнать, что я думаю о последних тенденциях, о которых ему довелось услышать на собрании животноводов или прочитать в недавнем выпуске специализированного журнала. Поэтому я нисколько не удивился, когда он позвонил сообщить о бычке, только что родившемся у него на ферме. Этого события мы оба ждали с большим нетерпением.