Айн Рэнд. Эгоизм для победителей
Шрифт:
Её первым этапом была De Mille Studio – организация её любимого режиссёра. Ни один из религиозных фильмов Де Милля не был выпущен в России, где он был известен как приверженец «гламурного общества, секса и приключений», по воспоминаниям Рэнд [30] . Портные написали для неё трафаретное письмо с представлением, которое она теперь вместе с пачкой своих работ держала в руках. Секретарь вежливо выслушал её рассказ, прежде чем указать ей на выход. И тогда она увидела его, самого Сесила Б. Де Милля. У ворот студии он сидел в своём автомобиле, двигатель которого не спешил заглушать, и был увлечён беседой с кем-то. Она смотрела, не отводя глаз. Де Милль, привыкший к низкопоклонству, был поражён глубиной её взгляда и подозвал к себе прямо из своего родстера. Рэнд, заикаясь, принялась объяснять ему своим утробным акцентом, что она только что приехала из России. Де Милль мог уловить интересную историю, когда слышал подобное, поэтому под впечатлением пригласил
30
B. Branden, The Passion of Ayn Rand, 73.
Благодаря личной связи с Де Миллем она вскоре смогла занять место младшего сценариста в его студии. Её собственные первые сценарии были сырыми, но Рэнд могла отличить хороший фильм от плохого. К своему приезду в Голливуд она успела просмотреть и оценить более трёх сотен фильмов. В качестве младшей сценаристки она перебирала реквизит Де Милля и писала предложения по его улучшению. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Менее чем через год после отъезда из России Рэнд поняла, что осуществила некоторые из своих самых заветных мечтаний. Она поселилась в новом здании Studio Club, где с ней жили 80 начинающих актрис. Прекрасный дом в средиземноморском стиле был построен по проекту Джулии Морган. Основанный неравнодушными голливудскими матронами, Studio Club намеревался оберегать испытывавшую благоговение к кинематографу статистку от неприятностей, предоставив ей безопасное, доступное и охраняемое убежище. К ним не пускали мужчин, резиденткам предоставляли ряд полноценных занятий для совместного досуга, а каждую неделю здесь проводились чаепития.
Всё это едва ли привлекало Рэнд, казавшуюся своим соседкам чудачкой. В отличие от всех этих мнимых старлеток, окружавших её, Рэнд редко красилась, а ещё сама себе стригла волосы, предпочитая короткую причёску. Ночи напролёт она проводила за написанием всё новых произведений. Также она любила горячо поспорить на абстрактные темы. «Сначала я подумала, что эта женщина – ненормальная!» – вспоминала одна из её голливудских знакомых. Сама Рэнд понимала, что была другой. «Старайся быть спокойной, взвешенной, безразличной, нормальной, а не проявлять энтузиазм, восхищение, восторг, экстаз, не будь вспыльчивой и ревностной, – наставляла она себя в дневнике. – Научись вести себя спокойно ради всего святого!» [31] .
31
Marcella Rabin, выдержки из Устной истории, ARP; Ayn Rand, Journals of Ayn Rand, ed. David Harriman (New York: Penguin, 1999), 48, далее Journals.
Я ничего не наследую. За мной нет традиции. Возможно, я стою в её начале.
Даже в городе, до отказа наполненном амбициозными людьми, Рэнд была невероятно замотивирована. Она даже ругала себя в своих дневниках: «Перестань собой восхищаться, ты пока никто». Её постоянным интеллектуальным компаньоном в те годы был Фридрих Ницше, а первой книгой на английском, купленной ею, была «Так говорил Заратустра». Ницше был индивидуалистом, прославлявшим сотворение себя, а именно за этим Рэнд и приехала в Америку. Казалось, её глубоко затронула важность, которую он отводил силе воли или преодолению себя. Она командовала себе: «Секрет жизни: ты должна быть ничем, кроме воли. Знай, чего ты хочешь, и сделай это. Знай, что ты делаешь и зачем. Помни об этом каждую минуту прожитого дня. Всё подвластно воле и контролю. Остальное пошло к чёрту!» [32] . Намереваясь повысить свои навыки английского, она стала изучать британскую и американскую литературу в библиотеке. В сценарной работе Рэнд экспериментировала с различными жанрами, создавая короткие рассказы, сценарии для кино и театра. Свои лучшие работы она приносила в студию Де Милля, но ни одну из них не приняли.
32
Journals, 48.
Кроме того, она пыталась разобраться в головоломке, состоящей из любви, секса и мужчин. Вскоре после прибытия в Чикаго она написала Серёже письмо, в котором сообщила ему о разрыве с ним отношений. Её мать одобрила такое решение, ответив дочери, что «она провела с ним столько времени только потому, что была окружена людьми из каменного века». Но менее понимающей она была, когда Рэнд начала позволять «развязывать» семейные узы. «Ты покинула нас так, будто порвала с нами» [33] , – осуждающе писала Анна, когда Рэнд несколько месяцев не отвечала на письма. Рэнд всё больше наскучивала зависимость в любом проявлении. Вероятность возникновения романтических отношений в особенности пробудила в ней боль от того, что несколько лет назад её отверг Лев. Желать – значит нуждаться, а Рэнд не хотела нуждаться ни в ком.
33
Анна Борисовна к АР, 22 января 1926 и 22 сентября 1926, письма 9a и 89a. Переписка с русской семьёй, ARP.
Вместо этого она создала вымышленный мир, в котором прекрасные, очаровательные и богатые героини доминировали над своими ухажёрами. Этой же теме было посвящено несколько рассказов, написанных ею в Голливуде, но так и не изданных. Героиней «Мужа, которого я купила» была богатая наследница, которая, выйдя за него замуж, спасала своего молодого человека от банкротства. Другая наследница, в «Достойном экземпляре», также спасала карьеру своего возлюбленного из редакции газеты, опять же, выйдя за него замуж, в то время как в «Эскорте» женщина непреднамеренно приобретает услуги своего мужа на вечер. В некоторых рассказах женщина не только обладает над мужчиной финансовой властью, но и унижает его в сексуальном плане, лишая его мужественности, не прикрывая связи на стороне. В представлении Рэнд женщины должны быть страстными, но сохранять контроль [34] .
34
Эти рассказы, которые Рэнд никогда не пыталась опубликовать, вышли в The Early Ayn Rand, ed. Leonard Peikoff (New York: Penguin, 1986).
Реальная жизнь не была такой простой. По пути на работу, в трамвае, в один из её первых дней пребывания в Голливуде она заметила высокого и эффектного незнакомца. Фрэнк О’Коннор был из тех, кого Рэнд находила наиболее привлекательными. К её радости она поняла, что они оба ехали в одном направлении – на съёмочную площадку «Царя царей» Де Милля. Переодевшись в свой костюм, она увидела его снова в облике римского солдата, в мантии и головном уборе. Рэнд несколько дней пристально следила за каждым его шагом. На четвёртый день она намеренно подставила ему подножку во время съёмок, а потом стала рассыпаться в извинениях за его падение. По её словам стало понятно, что она не американка, и, как в случае с Де Миллем, Фрэнк был поражён необычной иностранкой. Их разговор не был долгим. Волнение усилило акцент Рэнд, и Фрэнк едва мог разобрать, что она говорит. Затем его кто-то отвлёк, и он ушёл.
Рэнд никогда не сомневалась, что это была любовь. Найти Фрэнка и тут же потерять – это разбивало ей сердце. Тоска по дому, одиночество, тревога за своё будущее: все подавляемые ею эмоции хлынули наружу теперь, когда красивый незнакомец стал её наваждением. Несколько месяцев из её комнаты в Studio Club были слышны громкие всхлипы, и это тревожило других девушек. Затем она встретила его вновь, на этот раз в библиотеке на Голливудском бульваре. Они проболтали несколько часов, и он пригласил её на ужин. С этого момента их отношения развивались медленно, но уверенно.
Фрэнк вырос в небольшом городке в Огайо, он был третьим ребёнком из семерых в семье набожных католиков. Его отец был сталеваром, а мать – домохозяйкой, стремившейся к лучшей жизни. Будучи властной и амбициозной, она господствовала над своим большим потомством и безвольным мужем-алкоголиком. После преждевременной кончины матери Фрэнк ушёл из дома в возрасте 15 лет вместе с тремя своими братьями. Они добрались до Нью-Йорка, где Фрэнк начал актёрскую деятельность в постепенно распускающей свои крылья киноиндустрии. Несколько лет спустя он вслед за студиями перебрался на Западное побережье, в Голливуд, примерно в то же время, что и Рэнд. Как и она, он был под глубоким впечатлением развития кинематографа.
На этом сходства закончились. Там, где Айн смело высказывалась, Фрэнк застенчиво молчал. Она была взбалмошной, упёртой и целеустремлённой; он был сдержан, миролюбив и мог приспосабливаться. Но главное – его тянуло к сильным женщинам. Его заинтриговала твёрдая позиция Рэнд и её интеллект, а также он был готов уступить ей место у руля их отношений. Рэнд была очарована и поведением Фрэнка, и его красотой. Она преклонялась перед красотой Голливуда, но понимала, что со своим квадратным подбородком и грубыми чертами лица не может рассчитывать на своё место в этой красоте. Фрэнк же был красив как кинозвезда, статный, грациозный, ослепительный. Её соседки по Studio Club начали замечать новую Рэнд, более спокойную, приветливую и общительную, чем раньше. О её приоритетах немало говорит один забавный случай, о котором поведали другие девушки. «По всей видимости, у неё были ужасные проблемы с деньгами, она была должна деньги клубу, – вспоминала одна из них. – Одна женщина собиралась пожертвовать 50 долларов самой нуждающейся девушке из клуба, и мисс Уильямс выбрала Айн. Айн поблагодарила за деньги, а затем сразу же пошла и купила себе комплект чёрного белья» [35] .
35
Lynn Simross, “Studio Club Closes Door on Past”, Los Angeles Times, 9 февраля, 1975 г., L1.