Айсберг под сердцем
Шрифт:
— Я именно это и имел в виду.
— Оставьте человека в покое, — она кивнула на Алексея. — Он пришел сюда работать и будет работать. Если вы им недовольны — делайте замечания. А отдавать бессмысленные распоряжения и тем более угрожать расправой… Леня, да ты ли это? — не удержалась Климова. — А ну приди в себя!
— Извини… те. Все, — выдавил из себя Мухин. — Больше это не повторится.
— То-то, — удовлетворенно сказал дядя Гриша и опустил наконец щетку, Калерия с Мухиным ушли. Спортсмены,
— А ты, дядь Гриш, молоток! — хлопнул айс-мейкера по плечу кучерявый парнишка. — На Мухина — с метелкой!
— И ведь напугал!
— Да еще как!
— Ха-ха!
— Да ну вас, — отмахнулся дядя Гриша. — Валите отсюда, не мешайте работать!
— Да тебе теперь срочно в телохранители надо переквалифицироваться!
— В вышибалы!
— У нас в спортбаре место вакантное! Я тебя порекомендую! Скажу, не мужик — зверь!
— А ты чего лыбишься? — накинулся айс-мейкер на своего помощника.
— Так… Смешно, — Алексей не удержался и хмыкнул.
— Смешно бы тебе было, если б Ленька по морде съездил! Сейчас бы уже в госпиталь везли!
— Живой же, — улыбнулся Алексей. — Вот уж не знал, что вы мной так дорожите.
— Тобой, как же! Я репутацией нашей дорожу! Совсем очумели! Цивилизованно надо такие вопросы решать! По-спортивному!
— Так ведь любовь! — переглянулись спортсмены и снова заржали.
— А ты, дядь Гриш, знаешь, что такое любовь? — подмигнул все тот же кучерявый остряк.
— Знаю, да тебе не скажу, — огрызнулся коротышка.
— О! Дядя Гриша дает сегодня вечером мастер-класс по любви! Надо афиши повсюду развесить!
— Ха-ха!
— А ну, пошли отсюда! — айс-мейкер вновь замахнулся щеткой.
— Парни, валим! Акела вышел на охоту! Так у нас на Олимпиаду некому будет ехать! Всех положит!
— Здоров!
Керлеры, смеясь, ушли. Когда они остались одни, дядя Гриша хмуро сказал Алексею:
— Только не думай, что Ленька тебе это спустит.
— А что он может сделать?
— Ты пойми: ведь он ее давно добивается. Из-за нее так и не женился. Лерка ему Климова предпочла. Это было, еще когда они все трое беговую дорожку топтали, лет двадцать назад. Когда Климовы разбежались, Ленька был уверен: настал его черед. Баба одинокая, разведенка, самое время ее приласкать. А она его послала. Даже слух пошел, что Климова, мол, лесбиянка.
— Серьезно? — уставился на него Алексей.
— А то! Вот Ленька и озверел. У него репутация бабника. Получается, он всех в койку может уложить — а ее нет.
— Так, может, она нарочно? — предположил Алексей. — Я, мол, за мужиком, какой бы он ни был, в очередь становиться не буду.
— Нарочно, не нарочно, чего теперь гадать? — вздохнул дядя
— Неужели он будет мне пакостить?
— Кто? Ленька? — уставился на него дядя Гриша. — Скажешь тоже! Мухин — мужик. А ты — «пакостить». Если уж он выйдет, то в лоб, на таран. Ох, что-то будет! — покачал головой айс-мейкер. — Ну и каша у нас заваривается! И кой черт тебя только принес?
«Вы, — чуть не проговорился Алексей. — Точнее, ваши хваленые керлеры. Девушка-то до сих пор в коме. И это сделал кто-то из вас. И я не уйду отсюда, пока не узнаю кто».
Энд четвертый
Леру он перехватил в столовой. Едва не опоздал: спортсмены уже уходили, и старший тренер женской сборной тоже. Канадцы, главный со своим ассистентом, в столовую не торопились, может, вообще питались отдельно, по спецменю. А Леонидов с дядей Гришей подзадержались. Айс-мейкер все никак не мог успокоиться и явно тянул время, зная, что спортсмены обедают рано. Снова встречаться с Мухиным дяде Грише не хотелось.
— Вот чего я полез? — бурчал он, разбрызгивая по ледяной дорожке воду из лейки. — Ты мне кто? Может, родственник? Знакомы мы с тобой без году неделя, толку от тебя чуть, пока одни только проблемы. А Леньку Мухина я сто лет знаю. Я как раз из большого спорта уходил, когда он туда пришел. Пацан еще был зеленый, но уже с характером! Как же! Чемпион!
— А что он выиграл? — не удержавшись, спросил Алексей, когда его начальник присел на скамейку передохнуть.
— Окромя чемпионата мира, ничего, — усмехнулся дядя Гриша. — И то по юниорам.
— С ним-то что случилось? — удивился Леонидов.
— Так ведь Лерка ему отказала! Я ж тебе говорил.
— Ну и что? Подумаешь, трагедия!
— Это у тебя, видать, с бабами все просто, — бросил на него внимательный взгляд дядя Гриша. — Хотя по виду не скажешь. А для иных это трагедия, — он тяжело вздохнул. — Тогда и времена были другие. Это сейчас, куды ни глянь — одни трусы! Тьфу! — сплюнул он. — А тогда баб не клеили, не пикапили, не снимали, за ними ухаживали. Их добивались. Особенно таких, как Калерия.
— Да что в ней такого особенного?
— Как же? — удивился дядя Гриша. — Тогда ведь далеко не каждый за границу-то ездил, а она к своим двадцати годам полмира исколесила. Машина, квартира, одежда вся оттуда… И много ты среди спортсменок такого уровня видел красавиц? То-то. А теперь он Ваську к ней сует, Ленька-то.
— Зачем?
— Чтобы поближе быть. Слыхал? Калерия Константиновна, нам надо провести срочное совещание относительно моей племянницы, — передразнил дядя Гриша.
— Да, слышал, — кивнул он.