Айсберг под сердцем
Шрифт:
— Что красота спасет мир.
— Так это не ты сказал. Не примазывайся, Лешка, к классику.
— Скажите пожалуйста! Мы знаем, кто такой Достоевский!
— Я-то знаю. А вот ты откуда знаешь? — спросил дядя Гриша с ударением на местоимение.
— Я, когда охранником работал, много книжек прочитал. Делать все равно было нечего.
— Охранники обычно телик смотрят, — прищурился айс-мейкер.
— Ну, а я книжки люблю читать. Что тут странного?
— Странностей в тебе, парень, хватает. У тебя на лбу высшее образование крупными буквами написано.
— А я и не скрываю.
— Тогда почему
— Так надо было куда-то приткнуться.
— После отставки, что ли? — прищурился дядя Гриша. — Так ты — бывший военный?
— Типа того.
— И стрелять умеешь?
— Ну, допустим, — напрягся он.
— И хорошо?
— Неплохо. А ты что, решил меня киллером нанять?
— Я решил узнать, что тебе здесь, у нас, надо?
— Работа нужна, — пожал он плечами.
— Ох, Лешка! — погрозил ему пальцем дядя Гриша. — Не ври мне!
— Ну, хорошо. Я здесь только ради Леры. Согласился на все, лишь бы быть рядом с ней.
— Это другое дело. Любовь, значит. Ну, давай, становись на исходную.
— Может, хватит на сегодня? — взмолился он.
— А человеком стать?
— Это надо делать дозированно, — вздохнул Алексей. — Нам тут еще две недели мариноваться, так что ты, генерал, не лишай себя удовольствия. Снимай с меня, полена, стружку за стружкой, пока я не превращусь в Буратино.
— А что? Похож! Особенно носом. Слишком уж он у тебя длинный.
«Сам нарвался», — подумал он.
— Что молчишь? — нажал дядя Гриша.
— Устал я, — сказал Леонидов чистую правду. — Сейчас бы в постельку лечь.
— Ладно, иди, — смилостивился учитель. — В самом деле, хватит на сегодня.
— А ты? Тоже спать?
— У меня еще работа. Время детское: половина десятого.
— Может, и мне остаться? — спросил Алексей, замирая. Сил не было совсем.
— Толку-то от тебя? Еле на ногах стоишь. Убирайся уже с глаз моих! — рявкнул дядя Гриша.
Алексей не заставил просить себя дважды. Сегодня было столько событий, что неплохо бы сначала переварить эту густую похлебку, прежде чем добавлять туда новые ингредиенты.
Он не помнил, как доплелся до своего корпуса, как поднялся на второй этаж. Не помнил, как умылся и разобрал постель. В десять он уже спал мертвецким сном, не забыв, впрочем, поставить будильник на полшестого.
Боль во всем теле не стала для него неожиданностью. Он был к этому готов. Знал, что, если не остановится, завтра-послезавтра все пройдет. Но все равно было тяжело. Зато на этот раз он не опоздал.
— Молодец, — похвалил дядя Гриша. — Сила воли есть — уже хорошо.
И все пошло по накатанной: нарезка льда, подбор насадки, разбрызгивание капель по дорожкам. Потом учитель указал Алексею приборы, показания которых помощник айс-мейкера отныне должен был записывать сам.
— Полученную информацию изучай, — внушал ему дядя Гриша. — Анализируй.
— Я так и делаю, — пробормотал он. Сегодня был интереснейший день. Команды должны были выйти на поляну в экспериментальных составах. — А мы будем смотреть игру? — замирая, спросил он у дяди Гриши.
— Смотри, коли охота, — буркнул тот. — Лед все одно будет занят, так что делать нам нечего. Наша с тобой работа начнется после. Инвентарь я подготовил, осталась мелкая работа. Она, конечно, всегда найдется, но в то же время надо приобщать тебя к керлингу. Ты должен смотреть и удовольствие получать. Иначе вы с Леркой общего языка не найдете.
— А чего это ты о нас так печешься? —
— Мне не довелось, так я чужому счастью хочу порадоваться. Вы с Климовой неплохо вместе смотритесь. Тебе надо только вес сбросить и мышцы подкачать. Ну да я тебе уже говорил. Недельки через две ты у нас будешь ого-го! Орел! Любая баба на тебя посмотрит и облизнется.
— Вот спасибо! Для нее, значит, стараешься, — ехидно сказал он.
— А для кого? На-ко вот, кофейку глотни. — И дядя Гриша протянул ему термос.
Алексей с наслаждением выпил стаканчик горячего кофе с молоком. И сразу полегчало. Несмотря на мышечную крепатуру, настроение у Алексея было прекрасное. Лера не сказала «да», но не сказала и «нет». По сути, она вообще ничего ему не ответила. Зато позволила себя целовать. При воспоминании об этом его в жар бросало, он чувствовал себя помолодевшим лет на двадцать и словно вернулся в тот возраст, когда постоянно думал о сексе и готов был заниматься им когда угодно и где угодно. Да еще, стыдно сказать, с кем угодно! Но это было еще до Саши. Между первой женой, с которой он сбегал в загс по глупости и быстренько развелся, и второй, которая решила, что Алексей Леонидов вполне созрел для брачных отношений, и попыталась слепить из него образцового супруга. Такого, какого она хотела. Чего при этом хотел он, Сашу совершенно не волновало. На ней он женился по большой любви, надеясь прожить долго и счастливо, пока смерть не разлучит и так далее. Впрочем, в первый раз он тоже женился по большой любви. А лучше сказать, по огромной. Потому что она оглушительно лопнула, как воздушный шар, наскочивший на шпиль Останкинской башни, при первом же столкновении с жестокой реальностью. С отсутствием жилья и денег, а также перспектив их заработать, с появлением горы грязных тарелок в раковине и с исчезновением из шкафа чистых носков.
Тогда и выяснилось, что их объединяет только секс, секс и секс. А разъединяет все остальное. Саша же, надо отдать ей должное, была образцовой хозяйкой и замечательной матерью. А еще красивой женщиной. В ней все было идеально. Настолько идеально, что он, живя с ней, постоянно чувствовал себя виноватым. И вот теперь он встретил Леру…
Это были совершенно новые ощущения. Алексей так увлекся ими, что забыл, с чего все началось. Зачем он здесь, какова его цель и что надо делать, чтобы ее достичь. Алексею казалось, что он и в самом деле в отпуске. Это и стало его главной ошибкой.
После обеда он, сжав волю в кулак, отправился в тренажерку. Это был самый трудный для него момент за весь его «отпуск», как он тогда думал. Боль оказалась невыносимой, особенно в ногах, когда Алексей встал на беговую дорожку, а ведь надо было еще и постепенно увеличивать нагрузку! Ради Леры он решил терпеть. И ради керлинга.
«В конце концов, я мужик, — думал он, обливаясь потом. — Я мужик, а не сосиска, как сказал дядя Гриша. Я должен вытерпеть…»
И он вытерпел. Он знал, что завтра будет легче. И с каждым днем, если он не остановится, эта легкость во всем теле будет накапливаться, пока оно не станет полностью управляемым. И уже никакая физическая нагрузка не будет его пугать. На десятый этаж пешком? Пожалуйста! Тридцать приседаний? Легко! Тридцать отжиманий? Запросто! Да хоть сорок! И после всего этого, после подъема на десятый этаж пешком, приседаний и отжиманий, не одышка и не боль, а лишь приятная усталость и эйфория, когда в висках постукивают серебряные молоточки: я это могу!