Айсберг
Шрифт:
— Непреодолимая сила или действие какого-либо неподвижного объекта.
— Айсберг такой величины почти неуничтожим, — Ханневелл говорил, всматриваясь в бинокль. — Конечно, в теплых водах айсберги начинают таять. Но во время движения по Гольфстриму они не склоняются ни перед штормом, ни перед человеком. Айсберги пытались разрушить торпедами, снарядами из восьмидюймовых морских пушек, большим количеством зажигательных бомб, их покрывали угольной пылью, чтобы ускорить таяние на солнце. Результат можно сравнить с ущербом, который понесет стадо слонов, обстрелянное
Питт заложил резкий вираж, чтобы избежать столкновения с крутыми стенами высокого айсберга, и Ханневелл схватился за живот.
Он снова посмотрел на карту. Они облетели двести квадратных миль и ничего не достигли. Он сказал:
— Давайте пятнадцать минут лететь точно на север. Потом повернем на восток вдоль края поля айсбергов. Потом десять минут на юг — и снова на запад.
— Начинаем один расчетный квадрат на север, — сказал Питт. Он слегка накренил машину, потом дождался, чтобы компас показал ноль.
Шли минуты, и на лице Ханневелла все сильнее отражалась усталость.
— Каково положение с горючим?
— Пусть это будет наша самая большая неприятность, — ответил Питт. — Нам скорее не хватит времени и оптимизма.
— Придется признать поражение, — устало сказал Ханневелл. — Оптимизм я утратил уже с четверть часа назад.
Питт пожал Ханневеллу руку.
— Держитесь, док, — ободряюще сказал он. — Наш ускользающий айсберг может быть в двух шагах.
— Если он там, это нарушение всех законов мироздания.
— А не могла ли вчерашняя буря смыть красную краску?
— К счастью, нет. Краска содержит хлорид натрия, он проникает глубоко, и, чтобы пятно растаяло, нужны недели или даже месяцы.
— Остается только одна возможность.
— Я знаю, о чем вы думаете, — равнодушно ответил Ханневелл. — Забудьте об этом. Я тридцать лет работаю в тесном контакте с береговой охраной, и не было случая, чтобы эти люди неточно определили положение льда.
— В таком случае кусок льда в миллион тонн испарился…
Питт не закончил фразу: вертолет начал сходить с курса, а он что-то увидел. Ханневелл неожиданно застыл на сиденье и подался вперед, приникнув к окулярам бинокля.
— Вижу! — воскликнул он.
Питт не ждал приказа: он опустил нос вертолета и направился в ту сторону, куда был нацелен бинокль Ханневелла.
Ханневелл передал ему бинокль.
— Вот, посмотрите и скажите, что мои старые глаза меня не обманывают.
Питт, как жонглер, управлялся с биноклем и приборами, стараясь не выпустить айсберг из поля зрения.
— Красную краску видите? — с тревогой спросил Ханневелл.
— Как клубнику в порции ванильного мороженого.
— Не понимаю. — Ханневелл покачал головой. — Айсберга здесь не должно быть. Согласно всем законам течения и дрейфа, он сейчас должен плыть в девяноста милях на юго-восток отсюда.
Но он был здесь, четко вырисовывался на линии горизонта — массивный ком льда, прекрасно обработанный природой и гротескно испачканный изготовленными человеком химикалиями. Прежде чем Питт опустил
И тут Питт неожиданно заметил в воде еле видную тень. Он не успел распознать темную фигуру всего в трех сотнях футов от посадочных салазок — вертолет скользнул над голубыми волнами. До айсберга оставались еще добрых семь миль, когда Питт описал широкий полукруг и направил вертолет на восток, к «Катавабе».
— Что это с вами? — спросил Ханневелл.
Питт не обратил внимания на вопрос.
— Боюсь, у нас незваные гости.
— Вздор! Не видно ни корабля, ни другого самолета.
— Они явились на прием через подвал.
Ханневелл вопросительно поднял брови. Потом медленно опустился на свое место.
— Подводная лодка?
— Подводная лодка.
— Вполне вероятно, одна из наших.
— Простите, док, но вы принимаете желаемое за действительное.
— Значит, русские нас опередили. — Рот Ханневелла дернулся. — Боже, мы опоздали.
— Еще нет. — Питт снова повел вертолет по кругу, на этот раз обратно, к айсбергу. — Мы можем через четыре минуты стоять на льду. Лодке потребуется по меньшей мере полчаса, чтобы добраться до льдины. Если повезет, мы успеем найти то, за чем прилетели, и убраться раньше, чем высадится ее экипаж.
— Я бы на это не надеялся. — Ханневелл говорил не слишком уверенно. — Когда русские увидят, что мы летим на айсберг… они ведь явились сюда не без оружия.
— Я бы очень удивился. На самом деле в распоряжении капитана этой русской субмарины довольно оружия, чтобы в любой миг разнести нас на куски. Но, бьюсь об заклад, он не станет этого делать.
— Что он теряет?
— Ничего. Но станет причиной серьезнейшего международного инцидента. Каждый капитан, стоящий своей зарплаты в рублях, в подобных обстоятельствах был бы уверен, что мы поддерживаем постоянный радиоконтакт со своей базой; мы уже сообщили координаты лодки и готовы при первом же выстреле завопить: убивают! Эта часть Атлантики — наша территория, и капитан это знает. Он слишком далеко от Москвы, чтобы лезть в вышибалы.
— Хорошо, хорошо, — сказал Ханневелл. — Посадите нас. Думаю, лучше получить выстрел, чем еще две минуты просидеть в этом кухонном комбайне.
Питт больше ничего не сказал. Он подвел вертолет к айсбергу и без труда посадил его на ледяную площадку не больше двадцати футов длиной и пятнадцати шириной. Не успели винты замереть, как они с Ханневеллом выпрыгнули из кабины и оказались на безмолвном айсберге, гадая, когда вынырнет русская подводная лодка и что найдут под ледяным саваном, отделяющим их от холодной враждебной воды. Никаких признаков жизни они не видели и не чувствовали. Легкий ледяной ветер касался их щек, но кроме этого не было ничего, совсем ничего.