Айседора Дункан. «Танцующая босоножка»
Шрифт:
– Останусь с Саррой здесь в Нью-Йорке.
– Ты?!.. – Дора даже не смогла договорить, буквально задохнувшись от возмущения.
Давился невысказанными словами Раймонд, замерла, в ужасе прижав ладонь ко рту, Элизабет. Не дыша, смотрела на брата и Айседора.
Если бы Август просто сказал, что влюбился и попросил привести девушку для знакомства, Дунканы повозмущались, но согласились, а потом дружно высмеяли молодого человека за его выбор, даже если бы тот оказался удачным. Или приняли девушку в свой клан на правах кандидатки с угрозой быть изгнанной, если
От грохнувшей двери в комнату матери со стола со звоном упала ложка. Из комнаты донеслось:
– Не смей называть меня матерью после такого!
Август явно не ожидал столь бурной реакции, он растерянно повернулся к Элизабет:
– Лиззи, что такого страшного я сказал?
Старшая сестра отвернулась от него, залившись слезами. Раймонд и вовсе впал в истерику, он смахнул со стола все остальное и принялся кричать, что брат предал всех их, что он изменник, что не имеет права называться Дункан.
Спокойной оставалась лишь Айседора, она молча наблюдала за катавшимся по полу от ярости Раймондом, рыдающей у окна Элизабет и растерянным Августом. Старший брат, конечно, глупец, если намерен жениться. Семья сделает невозможной игру в театре, творчество, но вот его влюбленность Айседора понимала. Сама она не так давно отказалась срочно выходить замуж за Ивана Мироцкого, однако переживала из-за того, что любовник не отвечает на письма. Правда, Раймонду по журналистским каналам удалось выяснить, что Мироцкий давно женат, его супруга осталась в Англии, но Айседора предпочла бы услышать это лично от обманщика.
Интересно, в кого же так влюбился Август?
– Август, ты познакомишь меня со своей девушкой?
– Ты, правда, этого хочешь, Дульси?
Удивился не один Август, Элизабет вдруг перестала лить слезы, а Раймонд кататься по полу с истерическими взвизгами: «Я же говорил, я говорил!».
– Да, хочу. Хоть сейчас.
– Пойдем…
Айседора успела шепнуть сестре:
– Я попробую его отговорить…
Элизабет кивнула. Как бы ни были Дунканы злы на ренегата в своих рядах, они простили бы Августа, вернись тот в строй с покорно опущенной головой.
– Где вы познакомились? – поинтересовалась Айседора, как только они с братом вышли из дома.
Август принялся с воодушевлением и надеждой объяснять, что Сарра талантливая актриса, она играет… играла Джульетту и так хороша в этой роли, что не влюбиться невозможно.
– Ты ее тоже полюбишь, я уверен!
Сестра уверена не была.
В крошечной меблированной комнатке их встретила хрупкая девчонка, тонкая до прозрачности и бледная до синевы.
Лет шестнадцать, не больше, – подумала Айседора. – Какая из нее жена? Надо объяснить это Августу, чтобы подождали, пока это дитя не повзрослеет. А он тем временем поплывет вместе с остальными в Европу.
Ей стало жалко беднягу, Айседора раскинула руки, приглашая Сарру в свои объятья. Та прижалась, словно маленькая, уткнулась лицом в плечо и звонко шмыгнула носом. Сестра собралась объявить растроганному
Но ничего сказать не успела, Сарра вдруг странно хрюкнула и метнулась за занавеску. Ее вытошнило! Айседора растерянно смотрела на брата, тот развел руками:
– Мы уже поженились, Сарра ждет ребенка и тяжело переносит беременность.
Вот почему она бледная до синевы…
Да, за такое Дункан Августа не простят. Влюбиться – это одно, намереваться жениться совсем другое, но завести ребенка?!..
– Это ее комната? – Айседора обвела взглядом маленькую комнатку со старой мебелью. Чистенько, но совершенно не соответствует духу клана, Дунканы любят простор для движения и предпочли бы пустые стены и полное отсутствие мебели этому мещанскому райку.
– Наша…
Вот куда уходили деньги Августа, когда тот делал вид, что выплатил какой-то штраф или по рассеянности потерял билет на поезд во время турне. Вот где, а не в театре он ночевал после пожара.
– Тебе лучше остаться здесь… Я попробую убедить маму, что внук ее вовсе не состарит, но не уверена, что получится.
Айседора не стала дожидаться, пока Сарра придет в себя, она не переносила запаха и поспешила удалиться, пока саму не вырвало. Шла домой и размышляла о том, как преподнести новость родным. У самой гостиницы, где ее с нетерпением ждали мать, сестра и брат, Айседору вдруг осенило: с ней самой могло произойти тоже, что и с Саррой! Она вполне могла забеременеть от Ивана Мироцкого.
– О, нет! Больше никаких мужчин!
Но вместо того, чтобы пожалеть юную невестку, Айседора разозлилась: Август не подумал о возможных последствиях, позволив страсти одержать верх над разумом. Именно страсти, а не любви, потому что любовь это иное, любовь полет, стремление ввысь, в небо, а не мещанское болото мебелированных комнат. Августу не вырваться из этого болота – засосало, брат потерян для семьи навсегда.
Она так и сказала родным. Мать поджала губы, Элизабет снова прижала к глазам платочек, а под пальцами Раймонда треснул сжатый карандаш.
– Ну что ж, нас осталось четверо! – объявила детям Дора. – Но это не повод, чтобы забыть свои мечты.
Раймонд фыркнул:
– Дешевле будет плыть…
– Значит, он этого не достоин! – неожиданно твердо заявила мягкая Элизабет.
Ночью Айседора долго лежала без сна, стараясь не крутиться, чтобы не услышали, и размышляла о случившемся. Мать столько лет твердила, что если из цепи вырвать одно звено, она распадется на части, что им не нужен никто другой, только они пятеро. Она не позволила Дульси встречаться с отцом, когда тот однажды все же объявился в доме, а остальных и вовсе не подпустила к папаше. Они действительно были крепки спаянностью, любой знал: заденешь кого-то из Дункан, будешь иметь дело со всеми. Но главной была мечта: завоевать своим искусством мир! Покорить и убедить в верности своего видения.