Азенкур
Шрифт:
— Нет! — осадил шурина лорд Слейтон, стукнув по деревянному подлокотнику кресла. — Если из четверых умрет хоть один, я повешу остальных — всех! Если кто поскользнется и угодит в мельничный проток — я сочту это убийством! Всем ясно? Я не потерплю вражду ни минутой дольше!
— Мы не будем убивать, мой господин, — послушно проговорил Том Перрил.
Лорд Слейтон перевел взгляд на Хука, ожидая такого же заверения, однако Ник промолчал.
— Отхлестать — может, станет послушнее? — предположил Сноболл.
— Будто его прежде не секли! — отмахнулся лорд Слейтон. — В последний раз… когда, Хук?
— На Михайлов день, господин.
— И что ты после этого понял?
— Что у мастера Сноболла слабеет рука, господин.
Услыхав подавленный смешок, Ник Хук поднял голову: за происходящим, укрывшись в тени галереи, наблюдала ее светлость. Сестра долговязого священника, плодившего незаконных отпрысков одного за другим, была бездетной. Хук знал, что леди Слейтон тайком приходила к его бабке за снадобьем, но бабкино знахарство так и не помогло.
Сноболл в ответ на дерзость Хука процедил проклятие, однако лорд Слейтон, не удержавшись, улыбнулся.
— Пошли прочь! — велел он. — Вон отсюда все, кроме Хука. Ты останься.
Леди Слейтон проводила мужчин взглядом и исчезла в комнатах за галереей. Ее муж какое-то время молча смотрел на Хука, затем указал на стрелу с серым оперением, лежащую на дубовом столе.
— Откуда стрела, Хук?
— В первый раз ее вижу, господин.
— Ты лжец, Хук. Лжец, вор, мерзавец и ублюдок и к тому же наверняка убийца. Сноболл прав: высечь бы тебя, чтоб до костей достало. Или просто повесить. Мир без Хуков был бы куда уютнее.
Хук не раскрыл рта, продолжая смотреть на лорда Слейтона. В камине треснуло полено, посыпались искры.
— И все же, черт тебя раздери, ты лучший стрелок, каких я знал, — нехотя договорил его светлость. — Дай сюда стрелу.
Хук взял с дубовой столешницы стрелу с серыми перьями и подал ее лорду Слейтону.
— Оперение отскочило в полете?
— Похоже на то, господин.
— Не умеешь делать стрелы, а, Хук?
— Делаю, но плохо. Не получается заузить древко как надо.
— Тебе нужен скобель получше, — заметил лорд Слейтон, проверяя оперение на прочность. — Так откуда стрела? От пришлых охотников?
— Один из таких стрелял вашу дичь, господин, — осторожно сказал Хук. — Я его убил на той неделе.
— Не твое дело их убивать, твое дело тащить их в усадьбу, а убивать буду я.
— Паршивец застрелил лань в Дроздовом лесу и хотел сбежать, — объяснил Хук. — Пришлось всадить ему стрелу в спину. Я его зарыл за Касселовой горой.
— Что за человек?
— Бродяга, мой господин. Наверное, куда-то пробирался. При нем ничего не было, только лук.
— Лук и стрелы с серым оперением, — процедил его светлость. — Твое счастье, что битюг уцелел. Иначе пришлось бы тебя повесить.
— Цезаря едва задело, — небрежно проговорил Хук. — Одна царапина на шкуре.
— Откуда тебе знать, если ты там не был?
— Слыхал в деревне, мой господин.
— Я тоже кое-что слыхал, Хук, — откликнулся лорд Слейтон. — Отстань наконец от Перрилов! Слышишь? Оставь их в покое!
Хук мало во что верил и все же умудрился вбить себе в голову, что проклятие, осложнявшее его жизнь, исчезнет только со смертью Перрилов. В чем оно состояло — он толком не знал: не считать же проклятием беспокойное чувство, будто жизнь не ограничивается лишь заботами поместья. Однако всякий раз, как он подумывал сбежать от лорда Слейтона, ему становилось не по себе, словно от ощущения невидимой и непостижимой беды — признака проклятия. Других способов избавиться от него, кроме как убийство, Хук не знал.
— Слушаюсь, мой господин.
— Слушаешь и повинуешься, — уточнил лорд Слейтон, выбрасывая стрелу в камин, где она через миг вспыхнула ярким пламенем.
«Хорошая стрела, зря пропадает», — мелькнуло в голове Хука.
— Сэр Мартин тебя не любит, — понизил голос лорд Слейтон и повел глазами в сторону галереи, словно спрашивая, там ли еще его жена. Хук в ответ едва заметно покачал головой. — Не догадываешься, за что?
— Он мало кого любит, господин, — уклончиво ответил Хук.
Лорд Слейтон задержал на нем взгляд.
— А насчет Уильяма Сноболла ты прав. Он слабеет. Все мы старимся, Хук, и мне понадобится новый сентенар. Ты понимаешь, о чем я?
Сентенаром — сотником, главным над лучниками — Уильям Сноболл был всегда, сколько Хук себя помнил. Совмещая эту службу с должностью управляющего поместьем, Сноболл нажил состояние больше, чем любой другой из людей лорда Слейтона.
— Понимаю, господин, — кивнув, пробормотал Хук.
— Сэр Мартин мечтает видеть новым сотником Тома Перрила. Однако он боится, что я назначу тебя, Хук. С чего ему так думать, я и понятия не имею. А ты?
Хук посмотрел в лицо его светлости, борясь с соблазном спросить, насколько близко тот знавал его мать, но подавил искушение.
— Не знаю, господин, — вместо этого сдержанно проговорил он.
— Так что в Лондоне, Хук, будь осторожен. Сэр Мартин будет с вами.
— В Лондоне?..
— Я получил распоряжение отправить туда своих лучников. Ты бывал в Лондоне?
— Нет, господин.
— Теперь побываешь. Мне не сказано о цели: я посылаю лучников лишь потому, что так велел король. Может, он задумал воевать? Не знаю. Если и вправду грозит война — я не намерен ждать, пока мои люди друг друга прикончат. Бога ради, Хук, не добивайся, чтоб я тебя повесил.