Азиатская Европа (сборник)
Шрифт:
А не тогда ли, после Куликова поля, зазвучало на Руси словцо — «объегорить», то есть обмануть? Странное словечко. Обмануть образом Егория?
С того же 1380 года Москва обратилась к убивающему всаднику, как к Победоносцу, со временем венчала даже его скульптурой главную башню Кремля (часть той скульптуры сохранилась). Князь Иван III в 1497 году выгравировал его образ на «большой» печати города. А позже, назвав Москву столицей всея Руси, московские князья внесли магическое изображение и в герб города… Всадник стал участником городской жизни, правда, называли его до XVIII века Михаилом.
В России Георгия зовут Победоносцем, в других странах — Покровителем воинов, Великомучеником, Страстотерпцем. Но самым большим святым воин стал у осетин: у них он необыкновенно возвышен. Тоже всадник, но иной — седовласый старец на трехногом крылатом коне… «Уастырджи», — с придыханием произносят осетины. И от этого придыхания сжимается сердце.
Это самый древний образ святого Георгия, он сложился… до его рождения. Культура осетин (алан, как прежде называли их) древняя, ее корни на землях Персии. А там и на Тибете задолго до новой эры были известны легендарные герои. Нынешние Керсаспа, Кедар, Гэсэр, Хызр, Хадир — из этого ряда. Юноши в образе старцев, такими сделала их молва. {10}
После знакомства осетин с христианством случилось то, что часто случалось в истории народов, — древние духовные ценности дополнились новыми. В сознании алан благородство, чистота, поступки Георгия роднили его с прежними героями: появился единый, собирательный образ — Уастырджи. Ни один народ мира не чтил святого Георгия так, как древние аланы. Их обряды не спутаешь, они чисто осетинские. В них сплав радости, надежды и безграничной почтительности к старшим, к памяти предков, которая сберегла осетин на крутых поворотах их истории… Сегодняшний день и вечность соединил в себе Уастырджи.
В исламском прочтении подвиг святого Георгия (или по-мусульмански Джирджиса) — иной. Он связан с именем Бога (Аллаха), в нем тоже присутствуют древние восточные персонажи: наделенные бессмертием и мудростью Хызыр и Илйас, они передают Джирджису эти свои качества. Мусульмане дополнили и обогатили повествование о великом воине за веру, высветили новые грани в его деянии.
Георгий, поражающий змея. Западный драконоборческий сюжет уже находит распространение на Московской Руси
Такая «дополняющая» традиция естественна, в ней невидимая глазу связь времен и культур. Например, те же славяне называют святого Георгия еще и «загонщиком скота», даже «скотным богом». При этом одновременно видят в нем черты древних Ярилы и Яровита — своих весенних божеств плодородия…
Какие же разные сложились образы Георгия… Непохожие. У разных народов, почитающих его, воин — свой, не схожий с другими. И вместе с тем он у всех един… Почему? Объяснение — в глубине и необъятности образа. Его, по-моему, очень точно передает другая московская икона — из коллекции Исторического музея.
Здесь святой Георгий стоит на молитве Богу, держа в руках свою отрубленную голову… Нет образа сильнее. В нем сила духа и преданность вере, жизнь и смерть — все перемешалось, все слилось в неразрывном единстве, имя которому Человек.
Его могилу я впервые увидел ночью, в Москве — явился сон, и голос указал, где искать. Я не знал, как она выглядит, но знал, что она существует… Вещий сон не был случайностью. Ему предшествовала работа, в которой архивный поиск подчинил себе все мои силы, время и воображение: сотни страниц книг, тысячи километров дорог, долгие часы бессонных раздумий не проходят бесследно. Тогда, видимо, и стали замыкаться разрозненные линии поиска, позже прорисовавшие во сне ту картину.
Казалось бы, умер человек, значит, есть и его могила. Однако для святого Георгия это утверждение потеряло смысл: на сегодняшний день известны шесть его захоронений. Или больше? Впрочем, можно назвать еще тридцать шесть — ни одно из них не связано с биографией святого, ни одно не согласуется с историческими документами. Просто кому-то захотелось, чтобы было так.
Фрагмент древнейшего в мире войлочного ковра с цветной аппликацией (Алтай, V–IV века до н. э.). Войлок и высокохудожественные изделия из него были и остались еще одной визитной карточкой тюрков
Исторический курьез? Нет! В христианских храмах, оказывается, хранятся примерно десять голов Иоанна Крестителя. И каждый храм настаивает на подлинности своей реликвии. Шесть могил одного человека — это не предел. Но историки Церкви сложившееся даже не называют курьезами, они ссылаются на несовершенство человеческого ума, для которого непостижимо многое… Возможно. {11}
Для обозначения своей позиции скажу, я считаю, Георгий — реальное историческое лицо, совершившее поступок, за который его признали святым. Это значит, и Георгий, и его деяние интересны только такими, какими были замечены Богом. В них ничего нельзя менять! Иначе они не будут святыми и потеряют божественность.
Образ Георгия меня поразил все-таки не своей многогранностью, а гнетущей неизученностью: примитивные шаблоны чередуются с высокой поэзией, вульгарный вымысел — с серьезными исследованиями. Свою работу я начинал не с изучения его жизни. Только Великая Степь манила меня, как неоткрытый остров влечет путешественника. Так бы и продолжалось, пока однажды на степной дороге я не увидел путника, пошел к нему — он и оказался святым Георгием… Неоткрытые острова, видимо, для того и существуют, чтобы их открывали.
Желая восстановить забытые события, я написал две книги о своем народе — о кипчаках. {12} После каждой поездки Степь все глубже проникала в сознание, будила генетическую память. Увлеченный деяниями предков, я по крупицам вылавливал в реке Времени наше драгоценное прошлое — нашу рассыпавшуюся память: Азербайджан, Башкирия, Казахстан, Северный Кавказ, Сибирь, Украина, Донская Россия.
Мой поиск не знал границ. Но как-то раз в руки попали записки древнего восточного летописца Фавста Бузанда. {13} Живя в V веке, он застал эпоху Великого переселения народов — степная культура тогда становилась достоянием Европы. В те годы предводители кипчаков уверенно сидели на коне. Монархи искали расположения царя кипчаков, под пятой которого был мир.