Азиаты
Шрифт:
— Спасибо тебе, великий государь! — Берек-хан поднялся с колен, прыгнул в седло и поскакал к отряду.
Через некоторое время государь император в сопровождении свиты выехал к конным сотням степняков, произнёс напутствие, желая подвига и полной победы над Даудом. Тут же командование над объединённым отрядом принял полковник Наумов, грянула духовая музыка, и войска отправились вдоль Терека, в горы.
Молниеносный рейд казаков и джигитов сопровождался разорением и сожжением горских аулов. Эндери тоже подвергся полному уничтожению. Оттуда конница Петра двинулась на город Тарки. Тарковский владетель Адил-гирей не принял сражения, видя, какая сила наступает по морю и суше, приехал с повинной к русскому императору. Следом за ним пожаловали ещё три мелких владетеля.
Царь с царицей посетили старую Тарковскую крепость, поместье Адил-гирея, побывали на всенощной обедне в церкви Преображенского полка, и через несколько дней после небольшого сражения русские войска
Дербент был определён опорным пунктом. Для этого он годился не только со стратегической точки зрения, ибо «дербентские ворота» открывали и перекрывали сухопутное сообщение между Россией и южными персидскими областями, но и с точки зрения полной обустроенности. В его казематах и складах можно было расположить огромный гарнизон с большим запасом провианта. Приняв такое решение, Пётр отдал приказ выгрузить муку с двенадцати ластовых судов и сложить в дербентских подвалах. Распоряжение императора доставили на ластовые суда вечером, а ночью начался шторм. Утром Каспий свирепствовал, словно разъярённый мифический зверь, обрушивая пенистые волны на берег. Русские парусники, казавшиеся вчера Петру олицетворением российской мощи, сегодня выглядели жалкими судёнышками. Паруса убрали, и корабли, отдавшись воле неукротимой стихии, взлетали на гребнях волн и проваливались в ямы. В любую минуту любой из. кораблей мог налететь на другой или удариться о прибрежные скалы. Слава богу, пока что судьба миловала их и берегла от гибели, но на ластовых судах уже наблюдался переполох. Волны, перекатываясь через палубы, в первые же два-три часа разбушевавшегося шторма залили трюмы, в которых штабелями лежали мешки с мукой. Груз отяжелел, и транспортные суда дали осадку, того и гляди отправятся на дно. Моряки пытались вынести муку из трюмов, погрузить в шлюпки, да где там?! Сама попытка выглядела нелепостью. Первая же шлюпка, спущенная на воду, забилась в волнах, словно щепка, и, перевернувшись вверх килем, скрылась в морской пучине. На дербентском берегу, возле реки Милукенти, собрался весь воинский гарнизон, наблюдая, с какой жестокостью расправляется море в российским флотом. Все смотрели в свирепствующую морскую даль, и никто не мор помочь морякам. Наконец генерал-адмирал Апраксин, с трудом сообщавшийся с капитанами ластовых судов при помощи сигнализации, отдал приказ: направить транспорт к берегу и посадить на мель. Команда была принята, и корабли один за другим двинулись на песчаный мыс южнее Дербента. Несколько судов, с силой ударившись о берег, треснули. Другие, более удачно вынесенные волнами, так и остались в горизонтальном положении, словно под ними была вода, а не прибрежный песок. Сотни солдат, брошенных на спасение моряков и груза, в считанные часы вы" грузили намоченные мешки с мукой и прочий провиант, повезли на лошадях и верблюдах в Дербент. Объединённый отряд полковника Наумова в это время занимал оборону по горам и низине со стороны Самура, откуда могли в любую минуту появиться разогнанные воины султана Дауда. Предводитель туркмен Берек-хан, сопровождаемый полусотней джигитов, спустился с гор с тремя ранеными, одним из них был его брат Мурад. Юноше разрубили саблей руку, выбросили из седла а только чудом он спасся от конских копыт. Туркмены нашла его под откосом у пенистой речки. От потери крови Мурад потерял сознание. Берек боялся не довезти его живым до Дербента, и лишь когда добрался до палаток походного госпиталя, облегчённо вздохнул. Мурада привели в чувство, перевязали рану и уложили на раскладную кровать. Берек-хан отправился в штаб командования доложить об обстановке на Самуре, и возле штабной палатки увидел Волынского.
— Хай, господин губернатор! — обрадованно воскликнул Берек-хан. — К тебе я шёл!
— Какого чёрта! — взревел Волынский; — Не видишь, какой переполох на море, лезешь под руку! Однако мы тебя тут вспоминали.
— Дорогой губернатор, я брата привёз. Прошу тебя, скажи доктору, пусть его хорошо лечат.
— Лёгок ты, однако, на помин, говорю! — прокричал на ухо туркмену Волынский, поскольку порывы сильного ветра срывали с губ слова и уносили прочь. — Иди за мной!
В
— Вот, великий государь, тот человек, который отвезёт приказ вашего величества на косу капитану Вильбоа.
— Оно и верно, — согласился царь. — А то не знаю, за какое геройство землёй тебя жаловать. Дорогу на Бирючью косу хорошо знаешь?
— Ездил много раз, великий государь. По самой короткой тоже приходилось.
— Вот тебе свиток, отвезёшь капитану Вильбоа. Но надо успеть до выхода судов с хлебом в море. Скачи во весь дух…
— Великий государь, помоги моему брату — ранен он, в палатке лежит! — взмолился Берек-хан.
— А что, разве доктора его не лечат? — не понял царь.
— Слишком чувствительны к родству туркмены, потому и чушь всякую несут, — пренебрежительно выговорил Волынский.
— Ладно, Берек-хан, я не дам в обиду твоего брата, — пообещал Пётр. — Отправляйся в дорогу.
Берек-хан, выйдя из штабной палатки, кликнул джигитов.
Между тем в штаб-палатку собрался весь командный состав. Царь объявил свою волю — поход приостановить, в Дербенте оставить гарнизон под командованием полковника Юнкера, а войскам возвращаться на Терек,
Начался отход войск по нижней дороге. В горах ожил весь Кавказ, поминая недобрыми словами непрошенных гостей. Вновь пробудились джигиты Дауд-бека — поскакали гонцы к Чёрному морю, чтобы явиться во дворец к султану Турции и сообщить добрую весть. С юга наступали на пятки уходящим солдатам джигиты султана Махмуда. Казаки и калмыки с туркменами беспрестанными атаками отгоняли горцев. После нескольких ночных привалов войско Петра, наконец, пришло к Тереку и расположилось по берегам. Царь в сопровождении свиты и драгунских рот проехал по ущелью, остановился на развилке, где река Аграхань выходила из Сулака, и велел заложить здесь крепость, которая бы обозначала границу Русской империи. Будущую крепость назвал крепостью Святого Креста. Оставшийся гарнизон с помощью терских казаков и наёмных кара— ногайцев сразу же приступил к строительству. Царь возвратился в Аграханский залив и дал приказ войскам садиться на корабли.
День был погожий; шлюпки с пехотой быстро шли к кораблям и, возвращаясь, принимали новые батальоны, Берек-хан, выполнивший с честью задание царя, пробился к нему в палатку.
— Молодец, хвалю! — поздравил его царь и повелел графу Толстому: — Пётр Андреевич, а ну-ка выпиши туркменскому хану грамоту на право веяного пользования землёй в южно-русской степи. Укажи, за особые заслуги перед государством российским. Аюка-хан сказывал мне, что туркмены в Азовском штурме участвовали и в Полтавской битве вместе с калмыками.
— Да, великий государь, так всё и было. Вот, посмотри… — Берек-хан распахнул полы халата, и Пётр увидел на его груди медаль за Полтавское сражение.
— Хоть и невелик, но достойный народ вступает в русскую державу, — гордо произнёс царь. — Желаю, Берек-хан, и твоему племени верой и правдой служить Отечеству.
Толстой достал из сундука царскую грамоту, обмакнул гусиное перо в чернильницу и стал заполнять глянцевый бланк, увенчанный двуглавым российским орлом. Царь вручил грамоту Берек-хану, обнял его. Берек от счастья был на седьмом небе, выйдя из царской палатки, он сел на землю. Тотчас его обступили джигиты.
— Ах, жалко, Мурад так и не успел увидеть царскую грамоту, — улыбаясь и печалясь одновременно, сказал Берек-хан. — Госпиталь-то давно уже перевезли на корабль. С часу на час он отправится в Астрахань!
— Ай, ничего! — взбодрил Берек-хана его телохранитель Нияз-бек. — Вернётся из Астрахани Мурад — великой радостью его встретим. Сколько туркмены мечтали о своей земле, наконец-то мечта сбылась! Слава Аллаху…
К вечеру все корабли, кроме эскадры генерал-адмирала Апраксина, вышли в море. Туркменская полусотня Берек-хана села на коней и отправилась в отряд атамана Краснощёкова. Горцы приблизились к самому берегу и вели прицельный огонь по уходящим кораблям. Пришлось вновь преследовать их, чтобы оградить русские аванпосты и город Дербент от разорения. Сводный отряд разгромил утамышского султана: многих побил, до четырёхсот человек взял в плен и угнал множество скота. Казаки с калмыками и турхменами вернулись на Терек и остались там до особого распоряжения, ибо с отходом царских войск кампания не заканчивалась, а лишь начиналась.