Азиаты
Шрифт:
— Вы, русские, живёте, как и лесу, — ничего никогда не знаете, а мне о смерти вашей государыни с прошлой пятницы известно. Бедные люди, трудно вам будет без неё… О Хиве поговорим, когда новый государь в России появится и послов ко мне пришлёт… — Надир-шах жестом руки дал понять распорядителям приёма, что аудиенция закончена. Два дюжих гулама бросились к Муравину и очень вежливо подняли на ноги. Только тут он опомнился, что не сказал самого главного, и от волнения хриплым голосом прокричал:
— Ваше величество, у туркмена Арслана имеется фирман от русской царицы! Сей туркмен сидит в зиндане вместе с двумя нашими
— Шах конями не торгует! — сердито выкрикнул Тахир-хан, желая угодить повелителю Персии, но только вызвал гнев.
— Длинные языки я вырываю, Тахир-хан, но милую тебя на первый раз. Иди и приведи сюда туркменца с его царским фирманом…
Тахир-хан опрометью бросился из залы, а Надир-шах принялся расспрашивать толмача, затем поднялся с тахты и удалился в боковую комнату. Телохранители отправились за ним.
Все притихли и замерли, не смея даже кашлем или покряхтыванием нарушить напряжённую тишину. Надир-шах тем временем стоял в боковой комнате под высоким оконцем, в которое струился двумя лучами дневной свет, и неторопливо пил шербет. Он забыл о наполненной сановниками и хивинцами зале и думал о послании русской царицы. Ему было неприятно сознавать, что письмо её отправлялось при жизни, а когда Надир— шах получает послание — она уже мертва. Надир был очень жесток и не боялся смерти — он привык к ней. Но он был суеверен: ему подумалось, что на листе мёртвой царицы, наверное, затаилась хитрая смерть. Нет, шах не возьмёт в руки фирман околевшей императрицы…
Шорох одежды заставил его оглянуться: в комнату вошёл Тахир-хан и, склонившись, доложил, что туркменец с фирманом доставлен пред очи его величества. Надир-шах неспеша вышел в залу и вновь поднялся на тахту. Оглядывая сидящих внизу, он остановил взгляд на Муравине и Арслане, которые стояли на коленях, касаясь друг друга плечами.
— О каких лошадях просит русская императрица? — спросил Надир-шах. — Где её послание?
Шаху подали на золотом подносе изрядно помятый и залепленный свиток. Он не взял его, а покосился на садящего за плечом толмача и тихонько повелел:
— Возьми и прочитай, о чём она просит…
Толмач развернул свиток, бегло прочёл послание и смущённо выговорил:
— Ваше величество, письмо русской императрицы писано ко всем владетелям земель, лежащих ниже. Арала…
Надир-шах брезгливо усмехнулся, вероятно, желая на этом закончить аудиенцию, но любопытство взяло верх.
— Сколько коней она просит?
— Она просит десять туркменских скакунов, которых называет небесными, и прислала за них со своим сейисом десять золотых слитков.
У Надир-шаха на лице не дрогнул ни один мускул: золотом его не удивишь, он из одной Индии вывез его целый караван. Но его удивила щедрость русской царицы.
— Где золото русской императрицы? — спросил Надир-шах, направив испытующий взгляд на Арслана.
— Ваше величество, — залепетал Арслан, — золото русской императрицы отобрал у меня зинданщик.
Сидящие в зале тихонько засмеялись, приняв слова туркмена за чистую ложь. Надир-шах тоже усомнился!
— Если ты врёшь, негодник, я отрублю тебе голову.
— Ваше величество, поверьте мне, пояс со слитками я носил на себе. Я мечтал поскорее пасть к вашим ногам и поднести вместе с фирманом императрицы золотые слитки…
— Золото отыскать и отдать казначею, грабителю отрубить голову, — распорядился Надир-шах. Подумав, сказал мягче: — Возьмите всех русских и поезжайте с ними за скакунами в Питняк: там много коней, взятых в Дуруне и Нессе… Бисмилла…
Приём закончился — зала быстро опустела. Муравин с Арсланом в сопровождении шахских нукеров отправились в зиндан, освободили Даржи Назарова и Назимова. Спустя час небольшой отряд скакал по хивинской дороге в сторону Питняка.
VI
На излуке Амударьи, у Питняка, где до самого наступления зимы зеленели травы, паслись шахские кони. Это были добротные пойменные луга, где испокон века владыки Хорезма выпасали свои табуны и крупный рогатый скот. Луга тянулись по отлогим берегам, спускаюсь к самой воде, и в наиболее низких местах были устроены водопои. На другой стороне Амударьи виднелись крутые обрывистые берега, по низу заросшие камышом. Там, несмотря на позднюю осень, всё ещё гнездились птицы, оттуда по ночам доносились вой шакалов и хохот гиен, ко река в этих местах слишком быстра, звери не могли переплыть её. К тому же пойма под Питняком охранялась днём и ночью пешими нукерами и фаррашами, которые не участвовали в сражениях шаха, а занимались его хозяйственными делами. К прибытию русского отряда на Питняк пойменные луга кишели конями, коровами и овцами. Вокруг этого царства домашних животных стояли тесно друг к другу старые, видавшие виды шатры и такие же драные кибитки. Здесь резали скот и сдирали шкуры, мясо складывали в ледники, устроенные искусно, как это умели делать только персы, издревле научившиеся побеждать жаркое солнце. Въехав на подворье, русские прежде всего обратили внимание на высокие цилиндрические башни, примерно, восьми саженей. Сложены они были из каркасов, на которых держалась растительность, скошенная с берегов реки.
— Что это? — спросил Муравин у перса, сопровождавшего русских от самой Хивы.
— Это ледники, в них мы храним мясо, сало и масло, — ответил перс.
— Любопытно, впервые вижу такие чучела. Нельзя ли взглянуть поближе? — Муравин направил коня к первой башне, и отряд поехал за ним. Офицеры и Арслан, оставив конников в стороне, вошли в ледник и остановились у огромной накрытой ямы. Хозяин ледника открыл деревянную крышку, обнажив отверстие, оттуда пахнуло ледяным холодом. Ничего не было хитрого в этом устройстве — обыкновенный, только больших размеров погреб, а над ним огромная зелёная шапка. Но в ней-то и была вся суть. Эта зелёная шапка защищала погреб от солнечных лучей и, по уверению хозяина ледника, продукты в погребных ямах не портились даже при самой страшной жаре.
— Вах-хов, — удивлённо воскликнул Арслан. Какие же мы глупцы! Сколько живём на свете, а до такого не могли додуматься. Приеду в Арзгир — сразу же устрою такой ледник.
— А что, разве у вас так жарко? — спросил Муравин,
— Летом жарко, господин подпоручик, мешки с жареным мясом обливаем всё время, чтобы не испортилось…
Русские беседовали, а сами посматривали в ту сторону, где паслись кони. Табун был далеко от ледниковых башен, и прежде чем попасть туда, гости нагляделись на всякое. Проходя мимо шатров, увидели немало шапок самого разного покроя и фасона.