Азимут бегства
Шрифт:
Он пересекает комнату и зажигает настольную лампу.
— Скажем, вы хотите сохранить тайну в мире, который вырос из тайн.
— Отлично, — говорит Габриаль, — значит, это лодка, которую ты не хочешь раскачивать, но если книга указывает путь на небеса, то почему бы самим не воспользоваться ею? Ты подразумеваешь, что никто в Ватикане — ни один человек, имеющий к ней доступ, — не попытался выяснить формулу, не так ли?
— Кто может ручаться, что никто не пытался это сделать? — Анхель встает, проходит по комнате и достает с полки книгу Нового Завета. — Здесь есть целая
— Может быть, кто-то и пытался, но потерпел неудачу, — говорит Койот. — Может быть, им это вообще, по большому счету, не удалось.
Анхель со стуком ставит Евангелие на полку и поворачивается к Габриэлю.
— Может быть, они пропустили и эту часть.
37
Анхель не может понять, где они позаимствовали «кадиллак», Койот позвякивает ключами и загадочно подмигивает. Белый откидной верх и белый кузов, плавно переходящий в темную синеву крыльев.
— Умопомрачительный, настоящий синий цвет, — говорит Койот, водрузивший по этому поводу на голову шикарную фетровую шляпу. Впервые за прошедшую неделю наступил ясный солнечный день. На переднем сиденье небрежно брошен пиджак Койота. Сам он в подтяжках, без вульгарного ремня, на шее шелковый галстук, тоже синий, под цвет крыльев. В нижней части галстука нарисовано чертово колесо, в корзинах которого сидят люди — пять фигурок, похожих на ивовые веточки, готовых по крутой траектории вот-вот взлететь в синие шелковые небеса.
Вдоль побережья они едут на север, слушая кларнеты, барабаны и аплодисменты; звуки грохочут в гидравлическом эжекторе. Проехав Стинсон-Бич, они сворачивают на дорогу, которая становится все уже и уже после каждого поворота. Койот останавливает машину перед железными воротами, нажимает небольшую латунную кнопку и снова садится за руль. Ворота, не издав ни единого скрипа, открываются.
Своим великолепием дом производит взрывоподобное впечатление. На карнизы под острыми углами падает яркий солнечный свет, делая всю картину невероятной и неправдоподобной. Окна закрыты тяжелыми занавесями. Дверь красного дерева, высотой в четыре человеческих роста, выкрашенная в светло-вишневый цвет; дверной молоток, сделанный в виде старика, согнувшегося под непосильной ношей. Койот проводит пальцами сначала по спине старика, потом по потемневшей серебряной мезузе. Не успевает он прикоснуться пальцами к губам, как дверь распахивается.
Они входят в коридор, потом в другой, потом еще в один, откуда попадают в большую комнату. За столом размером с небольшую китобойную шхуну сидит малопривлекательный человек. Человечек этот ростом не выше зонтика, сидит тем не менее, горделиво выпрямив спину, отчего кажется больше. Короткие волосы гладко зачесаны с высокого лба вверх. На человеке смокинг и ермолка. Он смотрит в окно. Поворачивается к гостям, снимает круглые очки и смотрит на Койота. Койот стоит, сохраняя полную неподвижность. Анхель остается в дверях. В углу чисто выбритый детина безмятежно наблюдает за происходящим.
Он смотрит на приятелей так, словно они совершили самую грубую в своей жизни ошибку. Человек за столом протирает глаза и улыбается.
— Я думал… — говорит он.
Койот поднимает правую руку ладонью вверх, поднимает невысоко, только до пояса. Человек кивает и снова улыбается.
— Синий Койот, он не скурвился, верно любил мамбо, грузил на корабли призраки и прислуживал при отсечениях голов.
— Самуил, — произносит Койот и снимает шляпу.
— Как им удалось убедить тебя участвовать в отсечении головы?
— Это была моя голова, — пожимает плечами Койот.
Самуил откидывается на спинку стула и складывает руки на коленях.
— Потому что правила есть правила, — говорит он.
— Потому что правила есть правила, — как эхо повторяет Койот.
— Я слышал, что тебя взяли в Латинской Америке.
Койот отрицательно качает головой.
— Снова рассказываешь байки?
— Это мои байки, — отвечает Койот.
Самуил призывно поднимает левую руку, машет Анхелю, приглашая его пройти от дверного косяка.
— Заходи, мальчик, не надо прятаться, я уже слишком стар, чтобы изображать из себя большого гангстера.
Ботинки Анхеля стучат по мраморному полу.
— Как тебя зовут?
— Анхель.
— Англ?
— Анхель, — Самуил бросает взгляд на Койота, — Анхель маймонид?
— Маймонид, — отвечает Койот.
— Удачи тебе Анхель, мазл тов, — говорит Самуил.
— Маймонид. — Анхель растерянно улыбается.
— Маймонид — старинный еврейский ученый, написал знаменитый трактат, который называется «Руководство сомневающегося». Он был большим приверженцем истины, разумным человеком, Маймонид, — это истина.
— Ты пришел сюда во имя Бога или ты пришел для того, чтобы выпить чашечку кофе с больным стариком? — спрашивает Самуил.
— Боюсь, что ради первого.
— Тогда говори, что тебе нужно.
— Мне нужна самая свежая карта Ватикана, хорошая карта внешних строений, улиц, входов, выходов, помещений и постов охраны, время смены караулов и система обеспечения безопасности.
— А подземные сооружения? — спрашивает Самуил.
— Под землей нам тоже нужно все, что есть, — ловушки, потайные двери, переходы, канализация, акведуки, канавы, траншеи, щели, изъяны в фундаментах, линии нагрузок и напряжений в стенах, подземные ходы, которые выходили бы на поверхность самое меньшее в полумиле от стен, и в довершение всего нам нужна библиотека и секретные архивы, путь отхода.
— Как быстро вам все это нужно?
— Две недели, максимум — три.
— Дайте мне шесть дней и шабат.
— Спасибо, Самуил, — говорит Койот.
— А-а, все было бы гораздо быстрее, но большая часть материалов в Европе, на путешествие нужно время, да и надо подумать о сопровождении, кому теперь нужны старые карты? Там, куда я скоро отправлюсь, нет никаких карт. Ты не скажешь мне, за чем вы охотитесь?
Койот отрицательно качает головой.
— Потому что правила есть правила, — говорит Самуил.