Азимут «Уральского следопыта»
Шрифт:
Все это мне припомнилось, когда я читал почту «Уральского следопыта». Писем много: от школьников, рабочих, учителей, пенсионеров. И объединяет их одно — забота о сохранности лесов и полей, рек и озер.
«По роду работы мне много пришлось ездить по стране, видел немало красивых городов и, разумеется, сравнивал их с родным Каменском-Уральским, — пишет в редакцию житель этого города Л. Хомутов. — И должен с радостью сказать, что Каменск-Уральский прекрасен. Нет, не по архитектурному облику, а по своему неповторимому природному оформлению. Природа щедро украсила его чудесными речками, прозрачными родниками, сосновыми и березовыми
А далее Л. Хомутов с горечью сообщает, что красота эта год от года скудеет: вырубают леса, застраивают некогда живописные берега, да и сами сильно обмелевшие речки — Исеть и Каменка — постепенно превращаются в сточные канавы.
Автор письма справедливо замечает: «Понятно, что непрерывно растущий город не может уместиться в тесных границах, какие он занимал до сорокового года. Поэтому леса, бывшие на окраинах, оказались внутри его. А их оздоровительно-медицинское значение выросло и продолжало расти в прямо пропорциональной зависимости от городского развития. Расширяясь, город по возможности не должен уничтожать ни одного деревца, ни одной живописной скалы. То есть не должен наносить непоправимый вред самому себе. Это же подарок природы, готовые парки и зоны отдыха!»
Загрязнение водоемов, истощение их водных ресурсов, обеднение прибрежных зон — об этом пишут читатели в редакцию «Уральского следопыта», и почти у всех содержится призыв: как можно скорее положить конец неразумному хозяйствованию, с возможной осторожностью, а главное — с дальновидностью подходить к решению тех или иных народнохозяйственных задач.
В своих заметках я не берусь вскрывать причины положения на малых и больших реках — это общеизвестно, и на этот счет немало всевозможных постановлений. Я хочу поговорить о другой стороне проблемы — об эстетическом влиянии природы на человека, особенно на молодого.
Наверно, не будет новым мое убеждение, что дети, выросшие среди природы, добрее сердцем, отзывчивее душой, они бережнее относятся ко всему, что их окружает. Такие дети немногословны, как бы скрытны, и часами могут смотреть на тлеющие зори, на радужные переливы вечерних плесов, на глубокую синь полуночного неба — воистину дети природы! Девочка или мальчик, которые в свои десять — двенадцать лет не удивятся яркому, первый раз увиденному цветку, не высадят в газон ни одного кустика, не воспитают котенка или щенка, наконец, не дослушают до конца самый сокровенный бабушкин рассказ, вырастут не то чтобы ущербными, а обедненными. Нет, общество даст им и образование, будут они здоровыми, разносторонне развитыми и все-таки не испытают в полной мере радости открытий, упустят что-то очень важное, которое, возможно, и не восполнится за всю жизнь.
Помните из хрестоматии: «Плакала Саша, как лес вырубали, ей и теперь его жалко до слез…» Ну-ка, найдите мне такую Сашу среди городских ребят. Ведь не поддается осмыслению: одни садят деревья, ухаживают за ними, а другие губят их так, от нечего делать. Почему? А «вредитель» и сам на это не ответит. Не приучен беречь и охранять живую красоту. Вот почему тронул меня однажды призыв-обращение на одной из улиц Свердловска: «Спасибо тому, кто посадил дерево, дважды спасибо тому, кто вырастил его и сберег».
…Шагает однажды по городскому скверу молодой могутный мужчина, на одном плече покачиваются лыжи, на другом — стройная, срубленная под самый корешок елочка. Сзади поспешают два юных сына, точь-в-точь как папа: тоже с лыжами и тоже с елочками на плечах, только совсем маленькими.
— Где купили? — спрашиваю мужчину.
— Купил? — удивляется тот и показывает на часы. — До Нового года всего полсуток, а посмотрите, что продают на елочных базарах. Палки! Срубил, вон там срубил, если хотите! — и кивнул на недалекую гору, густо засаженную теми самыми елками…
Неприятно, обидно мне было за взрослого человека и жаль его малолетних детей. Нет, такой отец вряд ли привьет сыновьям любовь к земле.
И тогда же всплыл в памяти другой случай. Друг мой наклонился в седле и сломил ивовый побег. Ехавший рядом молодой пастух манси остановил коня, строго спросил:
— Пошто сломал?
— Что? — не понял друг.
— Пошто ветку сломал, спрашиваю?
— Так это же погонять лошадь!
— Узда есть, ремень есть — погоняй. Ветку кушать не будешь, на костер не положишь. Тут бы птичка села, мурашик забрался, а расцветет ветка — семячко обронит, новый куст вырастет. А ты сломал!
Здорово запал мне в голову этот упрек. Казалось бы, уж где-где — в тайге, и ведь не дерево, а ветка, всего лишь побег — и тут рачительный житель планеты усмотрел несправедливость: не губи без надобности…
Вспоминаю деревенского мальчика, которого родители на лето увезли в Ленинград. В большом городе все было новым, неожиданным. Однако мальчика скоро начала утомлять рукотворная роскошь парков, садов, непостижимо угнетал сверкающий фонтанами и бронзой Петродворец. Мальчика уж ничто не увлекало, не удивляло, и он настойчиво запросился домой. Великолепие дворцов, ухоженных скверов, диковинные цветы и деревья не могли заслонить неброской красоты калинового куста на росном лугу, тихой речки Гремихи. Вернувшись домой, он сразу же убежал на берег, погладил, потрогал перильца плотика, посидел в лодке, поплескал горстями на лицо воду, а потом вдруг заплакал…
Как же мы должны беречь родную природу… Пока мы условно отвечаем и за срубленную березку, и за убитого дятла, и за вылитую в ручей канистру отработанного масла — за всю живую и неживую природу. Берем от нее, сколько хотим. А она ранима… Тихо, молча, как больная мать, иссыхает помаленьку, увядает, год от года все больше меняясь в лице, и мы не сразу замечаем гибельных перемен.
Член правления Каслинского общества охраны природы (Челябинская область) А. Санатин с болью рассказывает в своем письме о последствиях лесного пожара: «Под ногами я увидел странный бугорок, что-то округлое, опаленное огнем. Наклонился и поднял мертвую птичку с обгоревшими перьями. Это была заживо сгоревшая перепелка. В небольшом углублении-гнезде лежало три крохотных, без следов ожогов, птенца. Они, очевидно, задохнулись от дыма. Мать перепелка, спасая детей, сгорела сама. А рядом был сырой прохладный яр…»
Подобных писем тоже немало.
Всем известно, какое бедственное положение в засушливую пору складывается в лесах. Пожары! Губительны они для всего живого, не говоря о самих лесах, о неоценимых материальных потерях. А ведь кажется все невинным. Ну подумаешь, слил из машины масло, пусть в ручей, пусть в траву — смоет, зарастет! Кто в лесу считал «ничейных» дятлов? А тут и вовсе пустяк — бросил непогасшую спичку. Что теперь, путнику и покурить нельзя?
И опять приходится прибегать к простой арифметике: помножьте эти «случайности» на тысячи раз…