Баба Яга прибудет из Парижа

Славская Ирина

Проект кафе двигался к завершению. Потом останется только вывеску приличную и рекламу сделать. Да здесь и без рекламы после первого дня места будут заняты. А то я Востриковых не знаю. Они для людей любят готовить. Значит, кафе будет пользоваться спросом. Здесь будет вкусная и свежая еда, приличный интерьер. Думаю, не будет свободного места в залах: оба зала будут заняты под завязку…

С нами напросился поехать к матери Петька. Зашли, проведали ее. Она трезвая. К чему бы это?

— Никита, я к Максу зайду?

— Так я и знал…

— Раз мы все равно здесь, то я с ним кое-что

обсудить хотела бы.

— Иди. Разве тебя остановишь…

Я быстро метнулась к Максу. Мне повезло: он был дома и в хорошем настроении. Обещал помочь. А работы предстояло много. Вышла от Макса довольная.

— Чего сияешь, как начищенный самовар?

— Да так. Просто радость на душе.

— Ты когда радуешься, я уже боюсь. Опять труп где-то нашла?

— Не нашла, но может и найду…

— Ладно, куда теперь поедем?

— Домой. У нас других дел на сегодня нет.

Подъезжая к поселку, увидели пожарные машины. Проехали к своему дому и пошли посмотреть, куда это пожарные помчались. Кто у нас в поселке погорелец? Оказалось, дом этого хулигана Юрки горит. Того самого, который сбил бабульку своим самокатом. В толпе стоят соседи. Собрались на всякий случай: вдруг их помощь понадобится…

Расспросив очевидцев, я выяснила обстоятельства пожара. Оказалось, что когда Юрка с родителями были в отлучке, у них в доме загорелся электросамокат. Просто вспыхнул. Видимо, аккумуляторы прохудились.

— Вот тебе и карма. Ну, права я была?

— Оказывается, закон сохранения энергии работает, — Никита удивился не меньше моего.

— Ничего ему так за тетю Нюру прилетело. Знатно.

— Теперь ему не на чем будет бабушек сбивать. Там и в доме прилично сгорело. Покатался Юрка…

Соседи стояли, слушали нас. Потом до них дошло, о чем мы между собой говорим, и они стали требовать от участкового завести дело на хулигана, сбившего старушку. Участковый пытался отбрыкаться, но население требовало наказания виновного. Мы пошли домой. Дальше за пожаром нам наблюдать было неинтересно.

— Ну что? Ты выиграла. Я бы подумал, что ты сама подстроила поджог, но ты была со мной. Петька тоже с нами был. Значит, эта версия исключена. Признаю свой проигрыш.

— То-то же. Знай наших. Говорила, что вернется ему горюшко горькое…

— Говори желание. Исполню, госпожа. Слушаю и повинуюсь! — сказал и согнулся в подобострастном поклоне.

— Я желание не придумала.

— Как не придумала? Я думал, ты что-то конкретное имела в виду, когда на желание спорила.

— Не имела. Придумаю, сразу скажу.

— Думай. А что еще мы будем делать сегодня?

— Может, погулять все вместе пойдем?

И мы пошли в лес погулять. Последние деньки лета. Скоро Петьке в школу. Мы тоже целыми днями будем заняты. Когда еще все вместе в нашем лесу от души нагуляемся? А там, глядишь, и зима настанет. Нагулялись, набегались, напрыгались. Грейса за палочками и за мячиком нагоняли. Пес домой еле ноги приволок. Да и мы тоже прилично устали.

Пришли с прогулки домой голодные. А у нас гости. Сюрприз! Тетя Маша с мамой сидят и чаи гоняют. Мама наварила джемов. Мария Ивановна их и пробует. Сидит, разомлела от внимания. Мама — прирожденный

агент. Наверняка бабулька расслабилась и уже кучу новостей рассказала. Никита глянул на меня, как рублем одарил. И за что такой взгляд? Я разве виновата, что просчитала Марию Ивановну? Она же человек старой закалки, и у нее совесть еще не атрофировалась, как ненужный рудимент. Поэтому она с утра пришла в гости. В гостях ей даже комфортней будет выдавать не свои секреты. А то, что она собралась все рассказать, о чем попросим, это как дважды два… Как бы ее подтолкнуть, чтобы она и свою подружку заставила нам все поведать? В процессе разговора попробую воздействовать на честь и совесть. Авось получится…

— Здравствуйте, Мария Ивановна. С чем пожаловали? — спросила я.

— Вы вчера в машине про убийства говорили.

— Говорили, было дело… — решила ее не подталкивать к откровениям, а то вдруг вспугну.

— Я вам хочу рассказать кое-что. Вдруг это важно?

— Для чего важно?

— Вы вчера говорили, что любая мелочь — зацепка. Я помочь хочу, убийцу Софьи поймать, — призналась бабулька.

Я смотрю, она еще сомневается, рассказывать нам все или нет. Я решила надавить на больную мозоль.

— Вы ее любили? Софью эту?

— Нет. Кто ж ее, шантажистку, любить может?

— Шантажистку? И чем она вас шантажировала?

— Да всем. Любую мелочь замечала. Даже не знаю, с чего начать…

— Начните с начала. Как семья ювелира появилась в вашем поселке?

— А зачем так далеко? — маме интересно, зачем мне такие сведения.

— Нужна любая мелочь. Убийства двадцать лет назад начались.

— Двадцать лет назад? — переспросила шокированная Мария Ивановна.

— Вот именно. И полиция не знает, что с этим делать? Поэтому к тебе вчера приперлись? — маме не откажешь в прозорливости.

— Начнем? Я вас слушаю, Мария Ивановна, — специально называю ее полным именем, чтобы включилась ее сущность — училка школьная.

— Натан Львович появился в поселке давно. Еще не было коттеджного поселка. Они самый лучший дом здесь купили. Хозяин в Германию с семьей уезжать собирался и дешево продавал. Срочно. Натан купил, заехал. Стали они обживаться. Потом смотрю, они исчезли куда-то. Почти полгода или год их не было, а потом Сара, жена его, приехала с ребенком. Они прикупили второй участок рядом. Та семья тоже куда-то уехала. Хотя странно: никуда они уезжать не собирались вроде. В общем, появился у них ребенок. Потом стали все замечать, что ребенок беленький. Ну и откуда? Откуда, если оба родители черные, как головешки?

— А вы рассказывали, что они говорили, якобы в деда ребенок пошел? Вы хоть раз деда этого видели?

— Не видела. Но люди после этих слов смеялись.

— Почему?

— Если рассуждать логически, он Львович, а жена — Моисеевна. Ну и где светловолосый и голубоглазый дед тут может быть?

— Логично. А в кого тогда Марк такой весь беленький и пушистенький? Что люди говорили?

— Говорили, что детдомовский. Или от любовницы Натана.

— Была любовница? Русская?

— Любовница была хохлушка. Она была беленькая. Работала в сельмаге. В нее Марк, может быть, и пошел…