Бабки в Иномирье
Шрифт:
– Доброе утро, красавица. Как ты?
Я об его грудь носом потерлась, на цыпочки поднялась, в уголок рта поцеловала:
– Замечательно, – говорю, а сама через его плечо выглядываю. А там Тимин проснулся, и на нас с интересом смотрит. Я из рук Артима выкрутилась, и его в сторону кувшина с водой подтолкнула.
– Иди, умывайся, а я пока ребенка накормлю, да и поедем, пожалуй. Не нравится мне здесь.
– Да, не ожидал, что друг мой Галард так изменился. Раньше мы не разлей водой были, а теперь…
– А может, и не был он тебе другом, может выгоду свою в общении с тобой искал,
Чем ближе к городу, тем чаще нам навстречу попадались груженые повозки, такое впечатление, что из столицы бежали все, кому ни лень, с детьми и скарбом. Бросалось в глаза то, что вампиров среди них было меньше, чем эльфов и гномов. В мутные временя всегда первым делом иных бьют, это понятно. Артим расстроился, видя такое, только деваться ему некуда, и мы продолжали не очень быстро двигаться к цели. Его пока никто не узнал, хотя могли бы, ведь синеглазые только члены королевской семьи, а тут их сразу двое со мной. Может, никто не ожидал, что наследник престола будет возвращаться из чужой страны налегке, да еще и в компании человека. Ждали карету, охрану да обоз с золотом?
Нам это было на руку. У ворот я спешилась и сама пошла к стражникам пошлину платить.
– Приветствую доблестных воинов! Мы в вашем славном городе проездом, нам бы гостиницу найти, а то сынишка устал да муж мой приболел.
Артим, меня услышав, дернулся от смеха, но тут же глаза прикрыл и по седлу растекся, только что не свалился. А ведь мы заранее сговорились, что и как делать будем. Для этого и Тимина ко мне посадили, а он на второй лошади путешествовал.
Два бравых вампирюги зубы на меня скалят, ржут, значится.
– Может тебе, красотка, с нами остаться, зачем тебе больной, когда вокруг столько здоровых?
– Старый, больной, но мой. А вас я в первый раз вижу. Так что, не подскажете, где гостиница ближайшая? – и в руку того, что ближе, золотой сую.
– Почему бы и нет? По этой улице три квартала, да направо свернете – там сразу и увидите гостиницу. Бу-га-га.
Чувствую, что-то не так, но Артим уже коня вперед послал, ну я за ним. Своего в поводу веду. Прошли мы полквартала, а за спиной все гогот стражников слышится. Я у Артима и спрашиваю:
– В чем шутка-то?
– Тюрьма там городская. Они нас прямиком в тюрьму и направили, сволочи. Еле сдержался, не хотел тебя и Тима подставлять под удар, а то бы стража двоих членов недосчиталась точно.
– Ах, так! Членов, говоришь? – мне кровь в голову ударила, гнев мой наружу вырвался, и я его пополам разделила да назад и метнула с проклятием вместе.
– А чтоб у вас язык отсох, да не на день-два, а на месяц. И чтоб месяц вы к бабе подойти не могли. Слово мое верное, бабко Йожское. Быть по-моему, не по-вашему.
Гостиницу мы сами нашли, в другой стороне. Хоть и многое изменилось в столице, пока Артим у эльфов жил, но не все. А в родном городе всегда найдется, куда податься. Так что вошли мы в трактир, где в молодости Артим кутил с братом своим да товарищами, и сразу ключи
Утром Артим на разведку отправился. Сына поцеловал, а меня в сторонку отвел и говорит:
– Афина, я тебя всеми богами заклинаю, ежели что со мной случится, забери Тима с собой, никого дороже вас у меня нет. Я не знаю, какой прием меня ждет, но если знать буду, что вы в безопасности, мне и смерть принять не страшно будет.
– Типун тебе на язык! Не хочу я тебя одного пускать, но придется. Только не смогу я уйти, не попытавшись сделать все возможное. За сына не волнуйся – я его так спрячу, что ни одна живая душа не найдет.
Говорю, а у самой сердце сжимается – никак вампир мой не верит, что его примут с распростертыми объятьями. И кто – мать родная! Вот и стоит он передо мной, губы в тонкую полоску сжаты, глаза прищурены, и весь, как струна натянутая. Обняла я его и шепчу:
– Ступай с богом! Будут у нас еще ночи горячие да дни веселые. Слово мое тебе в том!
Он ушел, а я села думку гадать. На Тимина, сопли утирающего, шикнула, а потом к нему присмотрелась и говорю:
– Не лей слез по отцу, лучше делай, что я тебе скажу, – а сама в сумку лезу. Зачем? А набор юного шпиона искать – там у меня были линзы коричневые, может, удастся мне вампирюг обмануть?
И стала вынимать из своей сумочки любимой, что нам может пригодиться. Для начала – метлу, за клюку сойдет. Потом порылась-покапалась, и появился на свет божий пакет целлофановый, в котором я раритеты храню. Древний, но сердцу дорогой, потому как от прабабки достался, а она еще при Иване Грозном на метле летала. Я ей в подметки не гожусь, молодая слишком, а она бой бабка была! А шаль ее , лаврушечкой от моли пересыпанная, мне от нее в наследство досталась, вместе с седым париком, в котором она гостей непрошенных встречала. Умела она, Матрена Терраземская, молодость свою хранить, до сих пор бы жила, если бы молния в нее не попала, когда она на Лысую гору летела в, дай бог памяти, тысяча восемьсот тринадцатом году. Меня тогда еще на свете не было, мне бабушка про нее рассказывала. Ой, и затейница была Матрена!
Потом из недр сумки появилась юбка индийского хлопка, кофта моя кашемировая, все еще пеплом присыпанная, да сарафан летний, в котором я на пляж хожу. Синий, в крапинку. Глаза Тимина, по мере появления предметов на кровати, становились все шире и шире, пока не стали именно такого размера, чтоб линзы вставлять удобно было. Что я и сделала. Последним я платочек достала и да ленточку красную. И приступила к работе.
– Ты не трусь, мы сейчас с тобой так замаскируемся, что тебя отец родной не признает.
– А зачем?
– А мы пойдем во дворец, но не через парадные двери, а через черный вход, где слуги да кухарки с горничными ходят. Как думаешь, есть там такой?
– Наверное, есть. Я не помню. Мал был слишком, когда отец меня привозил в прошлый раз.
– Ты, парень, не тушуйся. Я из тебя девку сделаю, чтоб вовнутрь проникнуть. Запомни, никто во дворце не знает столько, сколько прислуга. Высокородные на нее внимания не обращают, и говорят обо всем. Так что наша задача – смотреть да слушать. Понял?