Бабочка и паук
Шрифт:
Яблони приветливо покачивают ветвями, некошеная трава вся в росе, и джинсы промокают почти до колен. Домик тут старый, но довольно крепкий, с печной трубой, а они еще есть, печки-то, на одной из которых халявщик Емеля к царю в гости, бывало, наезжал? Они есть, даже в паре часов езды от города, а в глуши и подавно. Если поступлю на филологический, то обязательно попрошусь в этнографическую экспедицию. Буду слова забытые записывать на диктофон, слушать говоры забытых поселений, фотографировать рушники и старые колодцы с чистой водой. Это я вмиг решила, глядя на архаическую трубу на крыше, настолько она мне понравилась, эта труба. А ведь я могу и в гости напроситься, когда хозяева встанут. Только вдруг тут живет одинокий маньяк? Не похоже, что грядки засеяны овощами, а это значит, что нет женщины. Может, вообще никто не живет, но наверняка я узнаю, если пройдусь мимо него со стороны дороги. Стоп! Там стояла машина, я точно помню, когда мы подъезжали, то свет фар упал на задний бампер легковушки, довольно потрепанной. Так-так.
Вспорхнувшая с ветки яблони птица напугала меня, заставив присесть в высокую траву. Да кому я нужна, чтоб меня в пять тридцать арестовывать
И тут у меня появляется ощущение, что за мной наблюдают. Лучший выход – ретироваться на свою территорию с независимым видом, что и делаю. Большое дерево дает чувство безопасности, но стоит выйти из-под его сени, ощущение сменяется тревогой. Так, вероятно, чувствуют себя те, кто находится под слежкой. Но тут не городские улицы, где можно зайти в ресторан или бутик, а выйти через кухню или склад на двор с помойкой, в которую Джеймс Бонд прячется от русского разведчика с нехорошей фамилией Волков. Нет помойки, есть только деревья и кусты какие-то с зелеными ягодками. Есть некто наблюдающий и объект наблюдения, а именно девушка в джинсах и футболке, решающая шпионскую задачу – определить, откуда истекает луч внимания, щекочущий кожу. Я с беспечным видом провожу расследование, переходя из квадрата в квадрат, и незаметно косясь, чтобы определить, откуда меня сейчас явственно видно, и понимаю, что наблюдение ведется со стороны дома, на чьей территории находится колодец. Дом, что находится слева, не подает признаков жизни, не то что внимания к моей особе. Что за чувак меня пасет? Хотя это может быть и птица, которая разглядывает возможного врага или кормильца, к примеру, ворона или опять же сорока. Но где же она прячется? Ага, вот в траве то, что нужно, за неимением гербовой пишем на простой, за неимением лука, томагавка или хотя бы бумеранга кинем палку. Я поднимаю из травы палку и бросаю в крону дерева. Тишина, только палка стукнула и упала назад в траву. И так несколько деревьев подвергаются броскам палки, которая, наконец, с глухим стоном ломается. Гниловатая, мхом поросшая, она пала на поле бессмысленной атаки на несуществующую в данном месте ворону. А ведь я похожа на ненормальную.
Однако пора перекусить – меня же вчера толком не покормили. Женщина спит, ну и пожалуйста, на здоровье, разве я сама о себе не могу позаботиться?
На кухне я открываю большой холодильник. Вау! Здесь есть все. Взяв из морозилки пиццу, я сую ее в микроволновку. Подойдя к столу, замечаю ключи и записку. Это, судя по всему, оставила вчерашняя дама в халате. Круглый аккуратный почерк сообщает мне, что у нее больна сестра, и она уезжает с водителем, так что мне придется побыть одной, но ведь я взрослая и так далее. Еды хватит, если что нужно, я могу позвонить по номеру телефона, который написан внизу. Позвонить, да, но я, дура, забыла мобильник дома! А, ладно. Приедет же она когда-нибудь. По мне, пусть вовсе не приезжает, здесь всего достаточно. Баски уже здесь и мяучит – проголодался. Поев сухого корма – какая я молодец, что не забыла его взять! – он ищет ванночку для туалета, но эти удобства здесь не предусмотрены, и я выдворяю его на участок.
Потом я опять спала, до десяти часов, а когда проснулась, солнце уже высушило росу и мои джинсы, повешенные на веревке у забора. Настроение отличное, кофе вкусный, хоть и растворимый, но с осадком, для гурманов, не дешевый. Долго сижу на крыльце, греясь на солнышке, а потом иду обследовать окрестности. Дача находится на самой дальней от въезда улице, забор из сетки отгораживает общую территорию от остального мира, но через каждые пятьдесят метров – калитки с висящими на них замками или без оных. За сеткой – лес, березы, дубы, осины, много высоких елей. Слышится шум бензопилы, ага, ага, помним, знаем: «В лесу раздавался топор дровосека». Прогресс заменил топор на бензопилу, а разрешения на спилку по-прежнему никто не спрашивает. А вот и открытая калитка, там этот пильщик, это оттуда в уши ввинчивается истерический визг инструмента лесного вора. Но я не дура, чтобы ловить за руку, держащую опасный для жизни прибор, и не из экологической службы спасения сухостойных деревьев, так что сторонкой, по идущей куда-то влево тропинке обхожу опасный участок со сгорбленным силуэтом бензопильщика. Тут явно много ходят, тропа утоптанная, она приводит в рощу с редкими, удивительно высокими березами, потом ведет дальше, и ноги сами шагают по краю поля, заросшего сочным разнотравьем, видимо, вот сюда небесная тетка с корзинкой, полной дождей, сворачивала, не донеся влагу до города. Это тут они, благодатные дожди, поили поля и лес, пока тетка-буря отдыхала под кущами. Боже, какой! Нет, не мужчина – какой воздух! Даже там, где я провела годы ученичества, не было этого аромата травы и цветов, этого сияния небес, этих звуков, этой магии лета. Хотя, по правде говоря, лето я проводила большей частью в путешествиях и отнюдь не по родным просторам, а все по заграницам. Но там мне не особо нравилось, и я была всегда не одна, всегда меня сопровождали – то папины знакомые, то порой Маргарита, то чужая семья, куда меня притюхивали, как довесок. В Турции можно умереть от скуки в самом роскошном отеле, в Египте лучше анимация, в Европе интересно, но почему-то со страшной силой тянет домой. Мальдивы – райский уголок, но и там через пару недель начинаешь тосковать по пыльной родине. Так что же это получается, люди добрые? Что лучший мой в жизни летний отдых может оказаться вот в этом самом месте? Что самые счастливые и довольные, никуда, ни на какие Мальдивы и Канары не рвущиеся – наши отечественные Власельцы маленьких земельных наделов под странным названием дача? Где каждый любопытный сосед, вооружась биноклем или просто обладающий острым зрением, считает ваши походы в туалет, заглядывает к вам утром через забор и говорит: здравствуй, соседка! Как огурцы, растут? А кто это к тебе ночью, несравненная Солоха, через трубу влетал, а в окно вылезал? А что за девица в соседнем домике поселилась, не знаешь? Привезли ее ночью, а потом хозяйка куда-то на иномарке укатила.
Озеро и тишина
Мои мысли были остановлены внезапно открывшимся передо мной видом озера. Оно было похоже на голубую фасолину, поверхность которой сбрызнули блеском – есть такие краски. Только этой краской был солнечный свет, играющий на поверхности воды, которую морщил ветерок с противоположного берега – там виднелись домики, за ними темнел лес. Тут явно дикий пляж, судя по истоптанному бережку, примятыми квадратами травы, мусором и даже следами костров. Странно, что никого нет, но просто пока слишком рано, так что я смело могу искупаться. Купальника нет, но ничего, трусики и бюстгальтер у меня одного цвета, сойдет и так. В прохладную воду подаренного мне летним утром озера ступают мои бледные ноги горожанки, вода поднимается выше, до бедер, потом до талии, а затем я отважно отталкиваюсь ногами, тело вытягивается, будто в полете, и вот я плыву, адреналин в крови и вода, чистая, незамутненная, свежая вода утреннего озера плещет в лицо мелкими волнами, разбиваясь о подбородок. Все ближе противоположный пляж, но внезапно становится страшно. А вдруг икроножную мышцу сведет, или вынырнет из глубин оттаявший крокодил и оттяпает ногу, или сеть, поставленная браконьерами, схватит – что тогда? Кричать – бесполезно, нет никого, не услышат, не приплывут на утлой лодочке дяденьки из Рыбнадзора, не вызволят, и, покачивая головой, в своих зеленых брезентовых плащах и с длинными бородами, не скажут: что ж ты, девушка, эна как тебя угораздило, и плащ не предложат для обогрева.
Так-так, спокойствие – крокодил не оттаивает, да и нет его тут, ногу не сведет, у меня достаточно нужного витамина в мышцах, сети тут никто не ставит, не бойся, какая тут рыба? Видела я одну – с мой мизинец, когда в воду заходила. А вот уже и мой берег, ура-ура, вылезаем. Холодно-то как! Надо греться на солнце, сохнуть, иначе бронхит, привязавшийся к моему стрессом ослабленному организму зимой, выплывет опять, и это будет похуже крокодайла. Вот и удачно расположенное бревно на берегу, явно для любителей шашлыков, и кострище есть.
Шепчет в уши ветер, играет, резвится над водой, как шаловливый котенок, плещет вода, набегает на желтый песок – хорошо мне! В небе распущенные кофточки из белой пушистой пряжи плывут: привет от Великой Тишины! Пошлю-ка и я ей ответное письмо:
«Здравствуйте, Тишина! Письмо от вас получила, спасибо, что не забываете. У меня все отлично, вот загораю на солнышке, одолела страх глубины и панику крокодила, тетка в халате (читайте мои Записки) отвалила, о, простите за вульгарность, уехала, чему я несказанно рада. Тут тоже ваши Власения, и я знаю теперь, какими звуками полнится тишина: это и визг бензопилы, и шум ветра, и плеск волн, и все прочее. У меня ни гербовой, ни простой, ни даже шариковой ручки, и вы знаете, даже телефона нет, но мы-то знаем, как передать послание тому, кому хочешь: надо ощутить к нему любовь, и посмотреть при этом на облако. Думаю, вы понимаете, о чем я. Засим остаюсь ваша Елена (не путать с Прекрасной)».
Придя с купания, я обнаруживаю, что даже загорела. Сняв купальник, смотрюсь в большое зеркало в комнате Ольги Ольгердовны – этим именем была подписана записка. Кожа порозовела, оставшись белой в тех местах, которые традиционно принято прятать от солнца. Я разглядываю свое тело. Оно кажется удлиненным из-за худобы. С некоторым смущением смотрю на маленькие груди. Решаю, что надо загорать каждый день.
Мы с Баски пообедали – он блюдечком молока, себе я сварила сосиски на плитке, щедро залила это кетчупом и запила все кофе. После еды страшно захотела спать – сказался ранний подъем. Сиеста прошла на диване нижней комнаты с окном на север. От мансарды пришлось отказаться, она была буквально залита солнцем, он даже сквозь шторы пробивалось. А в угловой комнатушке прохладно и тихо, только котенок мурчит, довольный не менее меня. Когда я пришла, Баски явно обрадовался, неужели боялся, что его бросили?
Нет, это меня бросили на растерзание собственным страхам и комплексам. Я же всего боюсь: темноты, внимания к моей персоне чужих людей (чего им надо?), и прочего. Хотя, если разобраться, то это вовсе не фобии, это недоверие. Я не доверяю темным переулкам, неосвещенным аллеям, темным очкам, скрывающим глаза. Не зря Борис Царикович просил обдумать тему доверия. Но ведь я сама навела его на это задание, первая заговорила на эту тему. Он и вцепился. А дело в том, что незадолго до этого я нашла сайт, где каждый вечер обсуждались проблемные вещи. Поучаствовала в опросе, то есть поставила галочки в нужных местах, и получила рекомендации: тебе нужно больше доверять людям и общаться вживую. Они свели социальное недоверие к личностному, но были не так уж неправы. По-моему, в России нельзя верить многому: своим ушам, долгосрочным прогнозам погоды и предвыборным обещаниям. Также не следует доверять рекламе, врачам, продавцам, средствам массовой информации. Небезопасно полагаться на честность этикеток на товарах и накладно – ценникам в магазинах эконом-класса. Не рекомендуется судить человека по его внешнему виду или словам. Нельзя доверяться никому, даже друзьям. А можно ли верить себе? Что за вопрос – кому же тогда, если не тому, кого знаешь с самого рождения, кого видишь изнутри, с кем, можно сказать, дружишь… Но это уже раздвоение личности, а шизофренией я точно не страдаю. Из самой себя друга делать не хочу, пусть лучше будет одиночество.
Тогда я была настолько потрясена, что даже хотела звонить в службу доверия, но вовремя остановилась, поняв, что и им тоже не должна доверять. Зато у меня друзья такие, что вам и на самом деле не снилось. Вот я подружилась с озером, а разве нет? Не могло оно не заметить моего восхищения, и незамутненная вода поднималась из бьющих на дне ключей прямо ко мне. Зря я испугалась, надо как-нибудь решиться и доплыть до другого берега, потому что когда ты собой соединяешь два берега, что-то хорошее произойдет в мире. Правда, это, кажется, про реку кто-то сказал?