Бабочка под стеклом
Шрифт:
– Ты почему не спишь? – поинтересовалась она у дочери, и попыталась взглянуть строго, прогоняя из глаз растерянность и пустоту.
Эля ручкой на перила облокотилась, разглядывая мать.
– Я не могу уснуть без Сёмы. Мама, ты его видела?
– Нет, - Марина отчаянно замотала головой.
– Нужно его найти. Вдруг он потерялся?
– Эля, он уже спит где-нибудь.
– Где?
Спокойно, глубокий вдох.
– Где-нибудь, где ему тепло и удобно. Возвращайся в постель немедленно.
Элька ногой
– Дядя Дима заболел?
Марина кинула на притихшего Грановича испуганный взгляд.
– Нет.
– А чего он на полу лежит? Он упал? Ты его толкнула?
Димкина грудь под её ладонью затряслась от беззвучного смеха.
– Нет, малыш, мы опять уронили ёлку, собираем игрушки.
– Да? – Эля ещё на ступеньку спустилась. – Я вам помогу!
– Эля, возвращайся в постель, не серди меня!
Девочка насупилась.
– Ну, мама!
– Немедленно.
– Я просто хотела помочь.
Марина решила, что перегибать не стоит и сделала попытку улыбнуться.
– Я знаю, родная, но мы уже всё собрали и идём спать. Я к тебе зайду через пять минут, поцелую перед сном.
Элька ещё пооглядывалась, выискивая взглядом котёнка, а после с топотом унеслась наверх. Марина выдохнула и без сил опустилась рядом с Димкой на ковёр. Лицо к его груди склонила.
– Это кошмар какой-то.
Гранович засмеялся уже в полный голос.
– Нам ещё повезло, что это был не Антон. Что-то мне подсказывает, что он сходу бы разобрался, чем мы с тобой тут занимались.
Марина голову подняла и невинно посмотрела.
– Не понимаю, о чём ты говоришь. На ковре, в гостиной, перед ёлкой… Я просто делала тебе искусственное дыхание.
– Ну да, ну да, - посмеиваясь, проговорил он, наблюдая, как Марина поднимается. Она к лестнице направилась, а Дима поинтересовался: - А меня придёшь перед сном поцеловать?
Марина оглянулась через плечо.
– Обязательно. При условии, что ты уже будешь в постели.
– Через пять минут, - пообещал он.
– Какая невероятная тишина, - проговорил Гранович, прислушиваясь. – Никогда не думал, что тишина может быть такой приятной.
Марина понимающе улыбнулась.
– Да, когда дети уезжают, мне тоже не по себе становится. Так непривычно тихо.
Дима зашевелился, всколыхнув воду в ванне, руки на бортики положил, а голову у Марины на груди устроил. Улыбнулся, когда рука Марины по его груди прошлась. Она сидела позади него, ногами за талию обнимала, и то и дело прикасалась к нему, гладила, дотрагивалась, разглядывая в нём что-то, находясь в более выгодном положении, чем он. Грановичу же оставалось лишь лежать и удовольствие получать. Правда, заговорить вот решил.
Марина островок пены от
– А с чего это вдруг он решил детей среди недели забрать?
Марина плечами пожала.
– Может, соскучился?
Гранович сдержал скептическую усмешку.
– Или внял твоим уговорам. Ты ведь уговаривала?
– Нет, - слегка возмутилась Марина.
– Уговаривала.
– Дим, он их отец!
– Знаю. И ты хочешь, чтобы они общались, как можно больше.
– Не как можно больше, а просто общались. Это ведь нормально.
– Наверное.
– Наверное? – удивилась она. – Ты когда маленьким был, папу любил?
Дима руку из воды поднял и пригладил взъерошенные Мариной волосы.
– Смотря, что ты подразумеваешь под этим словом. Мой отец – военный человек, до мозга костей военный. Он дома нас с матерью строил так же, как своих солдат в части. И я любил его, боготворил прямо, пока не достиг переходного возраста.
– Начал ему противостоять?
– Скорее революцию устроил. И стал самым большим отцовским разочарованием. Два года в военном училище, после чего я ясно дал ему понять, что военным не буду.
Марина не на шутку заинтересовалась.
– Как?
А Дима плечом дёрнул.
– Перестал учиться, и из училища меня, в итоге, вышибли. Отец был в ярости. А уж когда я на экономический факультет без всяких проблем поступил и в армию не пошёл, отец со мной разговаривать перестал.
– А сейчас?
– Да уж сколько лет прошло. После смерти мамы помирились. Это тринадцать лет назад было. Сейчас отец уже генерал, в Москве живёт, у него новая семья. Девчонкам-близнецам по десять лет.
Марина попыталась в лицо ему заглянуть.
– Правда? А ты с ними общаешься?
– Ну, бывает заезжаю на праздники… раз или два в год.
– Вы же в одном городе живёте!
– И что? Марина, у него жена, можно сказать, моя ровесница. У них своя семья, зачем им я? Чтобы смущать? Нет уж, я никогда и никому не навязываюсь.
Марина усмехнулась, за шею его обняла и в щёку поцеловала.
– Одинокий волк!
– Марин, он до сих пор мне простить не может, что я по его стопам не пошёл. А какой из меня военный? Я для этого слишком люблю комфорт.
– И деньги, - подсказала Марина.
Гранович фыркнул.
– А что в этом плохого? Вот если бы я их любил, но не умел зарабатывать – это одно, а так… Они мне взаимностью отвечают, и я этому очень рад.
Марина скрутила из его влажных волос на макушке небольшие рожки. И голову повернула, когда краем глаза заметила, что дверь чуть приоткрылась. Семён в ванную зашёл, на коврик присел и теперь таращил на них глаза, а когда Марина на него внимание обратила, жалобно мяукнул. Дима тоже глянул в его сторону, и решил возмутиться: