Бабочка в ладони

Ткаченко Александр Борисович

Церковь учит, что человек — единственное творение, которое Бог создал по Образу и Подобию Своему, вложив в него разум и творческое начало. Получив от Бога власть над материальным миром, он призван был хранить и возделывать Райский сад, а впоследствии, размножаясь и наполняя лицо Земли, мог превратить в Рай всю Вселенную. Для этой высокой цели Бог наделил человеческую природу колоссальным творческим потенциалом, огромным количеством различных сил, свойств и способностей, употребив которые на исполнение воли Божией, человек стал бы настоящим царем сотворенного мира. Но Бог создал его не подобием автомата, жестко запрограммированного на выполнение этого плана. Такое сотворчество могло быть реализовано лишь в свободном союзе взаимной любви и доверия двух личностей — Бога и человека. А любовь может быть лишь там, где есть свобода. Иначе говоря, человек был свободен

в выборе — следовать воле любящего его Бога, или нарушить ее. И человек не устоял в этой свободе…

Испорченный дар

После грехопадения он не утратил качеств и свойств, полученных от Бога. Просто эти качества вдруг превратились для него в комплект мин замедленного действия. Лишь выполняя Божий замысел о себе, человек мог использовать свои способности во благо. В любом другом случае они становятся источником беды и разрушения как для него самого, так и для окружающего мира. Простая аналогия: топор придуман и сделан для плотницких работ. Но используя его не по назначению, можно вырубить плодоносящий сад, отрубить себе ногу или убить старушку-процентщицу.

Так и грех извратил все свойства человеческой души. Вместо осознания себя — образом Божиим, человек приобрел самолюбование, гордыню и тщеславие; любовь превратилась у него в похотливость, а способность восхищаться красотой и величием творения — в зависть и ненависть. Все способности, которыми Господь так щедро одарил человека, тот стал использовать вопреки их предназначению. Так в мир вошло зло, так появились страдания и болезни. Ведь болезнь — это нарушение нормального функционирования какого-либо органа. А в результате грехопадения не отдельный орган, а все человеческое естество оказалось расстроенным и начало жестоко страдать от этого расстройства.

Совершая любой грех, человек заставляет свою природу работать не так, как она было задумана Богом. Если же этот грех становится источником удовольствия и он совершает его снова и снова, в нем происходит перерождение естественных свойств, употребленных для греховных радостей. Эти свойства выходят из-под контроля человеческой воли, становятся неуправляемыми и требуют от несчастного человека все новых и новых порций греха. И даже если потом он захочет остановиться, сделать это будет очень непросто. Страсть, как взбесившийся ротвейлер, будет тащить его от греха к греху, а при попытке остановиться покажет клыки и станет безжалостно терзать свою жертву. Это действие страстей легко можно проследить в трагической судьбе наркоманов и алкоголиков. Но наивно было бы думать, будто ненависть, блуд, зависть, гнев, уныние и т. п. — менее разрушительны для человека, чем непреодолимая тяга к водке или героину. Все страсти действуют одинаково страшно, так как имеют общий источник — искалеченную грехом человеческую природу.

Огонь, страшней огня

Страдания, которые неудовлетворенная страсть причиняет человеку, напоминают действие огня на человеческое тело. Не случайно святые Отцы, говоря о страстях, постоянно употребляли образы пламени, жжения, горящих углей. Да и в светской культуре для страстей не нашлось лучшего определения. Тут и «воспылать страстью», и «сжигаемый страстями», и знаменитое лермонтовское: «…одна, но пламенная страсть», и популярный ныне рекламный слоган: «Зажги огонь страсти…». Зажечь-то его легко, а вот потушить потом невероятно трудно. Но люди почему-то очень легкомысленно относятся к этому огню, хотя все мы на собственном опыте знакомы с его действием. В одних он — тлеет, в других — горит, а кого-то уже сжег дотла на наших глазах. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть хронику криминальных происшествий в любой газете.

…Мужчина. Непьющий. С высшим образованием. Во время семейного скандала в приступе гнева ударил жену — и случайно убил. Потом задушил малолетнюю дочь, чтобы она его не выдала. Потом понял, что натворил, и повесился.

…Молодая женщина. Учительница. Из ревности облила соперницу серной кислотой.

…Другая женщина. Решив покончить с собой из-за неразделенной любви, выпила флакон уксусной эссенции. Ей спасли жизнь, но на всю жизнь она осталась инвалидом.

…Отец двоих детей. Директор учреждения. Очень добросовестный работник. За несколько месяцев просадил на игровых автоматах огромную сумму казенных денег. На суде сказал: «Когда я играл, я не владел собой…».

Одержимые страстью люди не владеют собой,

вот в чем весь ужас этих ситуаций. Огонь страстей нестерпимо жжет их, требуя совершать грех снова и снова. И в конце концов загоняет их в тюрьму, на больничную койку, в могилу… К сожалению, подобными историями наша жизнь буквально переполнена. И если бы смерть прекращала эти страдания, она была бы для человека величайшим благом. Но Церковь прямо говорит об обратном. Вот слова преподобного Аввы Дорофея о страстях, действующих в душе человека после смерти тела: «…Душа, находясь в теле сем, хотя и ведет борьбу от страстей, но имеет и некоторое утешение оттого, что человек ест, пьет, спит, беседует, ходит с любезными друзьями своими. Когда же выйдет из тела, она остается одна со страстьми своими и потому всегда мучится ими; занятая ими, она опаляется их мятежом и терзается ими, так что она даже не может вспомнить Бога; ибо самое памятование о Боге утешает душу, как и в псалме сказано: «Помянух Бога и возвеселихся», но и сего не позволяют ей страсти».

«Хотите ли, я объясню вам примером, что говорю вам? Пусть кто-нибудь из вас придет, и я затворю его в темную келлию, и пускай он, хотя только три дня, не ест, не пьет, не спит, ни с кем не беседует, не поет псалмов, не молится и отнюдь не вспоминает о Боге, — и тогда он узнает, что будут в нем делать страсти. Однако он еще здесь находится; во сколько же более по выходе души из тела, когда она предастся страстям и останется одна с ними, потерпит тогда она, несчастная?»

Страсти сравнивают с огнем, но это не совсем правильное сравнение, потому что страсти действуют гораздо страшнее. Огонь может мучить человека лишь непродолжительное время, потом срабатывает защитная реакция организма и человек теряет сознание. Потом умирает от шока. А вот когда страсть терзает человека всю жизнь, и после смерти лишь многократно усиливает свое действие… Для описания таких мук в человеческом языке просто нет слов. Тем и страшен грех, что рождает в душе человека страсти, которые после смерти станут для него неугасимым адским пламенем. Если продолжить аналогию с огнем, то страсть — некий пласт тлеющих углей, который, словно растопкой и спичками бывает сначала зажжен нашими личными произвольными грехами. А уже потом от этого тлеющего жара страстей наши естественные движения души и тела помимо нашей воли вспыхивают огнем новых и новых грехов, с которыми мы уже не в состоянии справиться без помощи Божией.

Ложь ада

«Был правдою мой Зодчий вдохновлен: Я высшей силой, полнотой всезнанья И первою любовью сотворен… …Входящие, оставьте упованья»

Так в поэме Данте сам ад заявляет, будто его сотворил Господь. Но эта автохарактеристика — наглая ложь. По православному вероучению, Бог не создавал ада, как не создавал греха, страстей, болезней, смерти и мучения. Зло, в православном понимании, вообще не имеет сущности и является лишь способом бытия свободных личностей, неким образом действия, паразитирующем на творении Божием. Вот как пишет об этом один из самых авторитетных святых Отцов преподобный Исаак Сирин: — «Грех, геенна и смерть вовсе не существуют у Бога, ибо они являются действиями, а не сущностями». Поэтому горделивые слова над входом в ад, описанный Данте, могли быть нацарапаны только самим дьяволом, для которого клевета на Бога — привычное занятие. Бог есть — совершенная Любовь, и приписывать Ему создание пыточного комплекса для наказания грешников — не что иное, как богохульство. Церковь объясняет причину адских страданий совсем по-другому.

«Бог и диаволу всегда предоставляет блага, но тот не хочет принять. И в будущем веке Бог всем дает блага — ибо Он есть источник благ, на всех изливающий благость, каждый же причащается ко благу, насколько сам приуготовил себя воспринимающим. Посему здесь, имея влечение к иным вещам и достигая их, мы хоть как-то наслаждаемся, а там, когда Бог будет все и во всем (1 Кор. 15, 28), и не будет ни еды, ни пития, ни какого-либо плотского наслаждения, ни несправедливости, те, кто уже не имеет обычных удовольствий, но и к тем, что от Бога, уже не восприимчивы, мучаются неизбывно, не потому, что Бог сотворил наказание, но потому, что мы сами устроили себе наказание, так как и смерть Бог не сотворил, но мы сами навлекли ее на себя».