Бабочка
Шрифт:
Папа сел в машину и поехал в деревню Врача. По дороге у него сильно разболелась голова, и он плохо следил за дорогой. В итоге он попал в аварию. Машина загорелась, и он погиб.
На этот раз Дудл умолк надолго. Его блестящие глаза неотрывно смотрели на трепетавший огонек свечи, которая практически полностью догорела.
– Это что, все? – разочарованно протянул Клай, и Дудл медленно кивнул.
– Неинтересная концовка, – высказала свое мнение Юта.
– А
– Хм… Если бы автор был пендос, то наверняка бы вся твоя байда закончилась бы хеппи-эндом, – задумчиво проговорил Клай. – К примеру, этот батя приехал бы к Врачу, надрал бы всем задницу, спас свою долбанутую на голову дочку, пришил бы ей обратно руки-ноги, и все были бы счастливы. Но мы не пиндосы и не загнивающая Европа. Поэтому я предлагаю другое… И заметь, Дудл, совершенно бесплатно.
– Рассказывай! – поторопил парня Дудл, его глаза возбужденно загорелись.
– Так вот, – важно произнес Клай. – Этот Врач пришил своей Бабочке настоящие крылья, влудил ей по вене какую-то секретную дурь, и она выросла, как Змей-Горыныч. Вылетела из своего подвала и начала летать, сжигая города напалмом. А когда сожгла земной шар, улетела на Луну. Или на Марс, покорять другие галактики. Как тебе, Дудл?
Огонь, горевший в глазах Дудла, быстро угас.
– Не знаю, – вяло проговорил он, ковыряя ногтем застывшие капли воска на столе. – Я еще подумаю.
– А я предлагаю другое, – вдруг заговорила Юта. – Оставим Папу живым. Он спасает Девочку, убивает Врача и привозит дочь домой. А она не может снова жить обычной жизнью. И ночью она перегрызает Папе горло. Потом падает на пол и катится к двери. Но она заперта, и Девочка грызет дверь. У нее, естественно, ничего не выходит, и она умирает от голода и жажды. Так их и находят спустя месяц.
Однако и эта концовка не произвела на Дудла особого впечатления. Он понуро сидел, с угрюмой сосредоточенностью ковыряя воск на столе.
– Я… вот раздумывал, может, попробовать другое? Ну, например, Врач в конце концов умер, – тихо сказал он. – Потом им пришлось уехать из деревни…
– Почему? – удивилась Юта.
– Деревню отдали под военный полигон, – неуверенно произнес Дудл. – И они стали жить втроем…
– Почему втроем? – снова спросила девушка.
– Бабочка все же родила мальчика, – тихо ответил Дудл. – А дальше… дальше я не знаю.
– Ладно, давайте спать, – предложил Клай.
– А я ведь вас обманул, – внезапно промолвил Дудл, не поднимая глаз.
Клай прищурился, весь подобравшись.
– И как же ты обманул нас, жирдяй?
Дудл медлил, словно не решаясь на признание, потом со вздохом произнес:
– Нету тети Онании. Точнее, тети Ани. Извините, но «Онания» – плохая кличка. Просто я стеснялся вам сразу сказать.
– Как это «нету»? – процедил Клай. – Ты что, ее выдумал, писатель хренов?
– Она умерла, – прошептал Дудл. – Извините.
В комнате
– Нам очень жаль, – наконец сказала Юта.
Дудл с благодарностью взглянул на девушку.
– Я очень боялся… ну… что вы причините мне зло, – запинаясь, признался он. – Я считал, что если вы будете думать, что я не один… то не станете делать мне плохо. Но вы оказались хорошими. И мы даже подружились, и я решил вам сказать правду…
– Ладно, забыли, – сказал Клай. После признания Дудла его лицо приняло скучающее выражение, и он зевнул, поудобнее укладываясь на топчане. – Всем спать. Слышишь, Дудл?
Толстяк торопливо поднялся из-за стола.
– Спокойной ночи, – хрипло сказал он и быстро, чуть ли не бегом, вылетел из комнаты.
– Не убивай его, – шепотом сказала Юта.
Клай ухмыльнулся и пальцами затушил свечу.
Ночью Юте привиделся кошмар.
Ей снилось, что посреди ночи она выходит пописать, а когда возвращается, видит, что Клай полностью укрыт одеялом. С ног до головы.
«Хи-хи, – раздается из-под тряпья. – Иди ко мне, сладкая».
Юта срывает одеяло и в ужасе кричит: Клай лежит в луже крови, рук и ног у него нет, он шевелит кровоточащими обрубками.
«Клай… о боже… твои руки и ноги…» – дрожащим голосом говорит Юта.
«Они мне не нужны, – хихикает Клай. – И тебе тоже… Иди к Дудлу, он обрежет лишнее…»
Из-под кровати на паучьих ногах выползает полусдувшийся футбольный мяч, на котором намалевано лицо женщины. Глаза моргают, щеки двигаются, словно пульсируя. Изо рта-дырки выстреливает мутная клякса спермы.
«Иди к Дудлу, – хлюпает мяч. – Иди, иди, иди…»
Юта смотрит на себя и кричит – ее рук тоже нет, вместо них окровавленные культяпки, из которых торчат раздробленные кости.
Она проснулась еще до рассвета и лежала, глядя в обволакивающую тьму. Перед тем как взошло солнце, Юта снова задремала. В какой-то момент ей почудилось, что наверху раздаются какие-то странные звуки, но грань между сном и бодрствованием была настолько тонкой, что девушка тут же забыла об этом…
Она проснулась от жутких криков.
Села на топчане, растрепанная, с отекшими со сна глазами и головной болью, которая высверливала мозг насквозь. В комнате витал устойчивый запах перегара и нестираных носков.
Кто-то снова закричал, тонко и визгливо.
«Дудл. И это не сон», – колыхнулась у Юты мысль. Она торопливо слезла с топчана и, не обуваясь, выбежала из комнаты, тут же наткнувшись на Клая, стоявшего к ней спиной.
– Пожалуйста, – дрожащим голосом проговорил Дудл. Он стоял на коленях, с ужасом глядя на распоротый живот. Из огромной раны высовывалась блестящая петля кишок, которую он пытался запихнуть обратно трясущимися руками. Весь пол под ним был залит кровью, напоминающей в потемках разлитые чернила. – Пожалуйста, не убивай меня, Клай…