Бабочка
Шрифт:
«Мне нужны подробности о вашей Девочке», – сказал Сыщик.
Папа нахмурился.
«Какие еще нужны подробности? Вот ее фотографии, вот медицинская карта из поликлиники…»
«Вы меня не поняли. Я слышал, ваша дочь занималась членовредительством. Сознательно. Мне нужно знать правду».
Мама вздрогнула и выронила стакан с вином.
«Я пойду, мне нехорошо», – сказала она и, шатаясь, вышла из комнаты.
«Я
Папа тяжело вздохнул и продолжил:
«Ей начало казаться, что она – бабочка. Представляете? Требовала сказки и истории только про бабочек. Смотрела мультфильмы про бабочек и документальные фильмы про них… Просила, чтобы всю комнату обвешали фотографиями цветов и бабочек… Мы надеялись, что это все пройдет, но становилось только хуже и хуже. Вскоре она потребовала, чтобы ее кормили только нектаром, медом и фруктовым соком. От другой еды она отказывалась. При каждой возможности она пыталась откусить себе какой-нибудь палец… Мы прятали от нее все острое…»
Папа наклонился к Сыщику. Лицо его было потным и бледным.
«А потом она стала просить, чтобы ей на лице сделали хоботок. Ведь в природе бабочки пьют нектар с помощью хоботка!»
Сыщик вежливо слушал, лицо его было спокойным.
«Однажды мы нашли коляску пустой и сильно испугались, – опять заговорил Папа. – Мы долго искали Девочку и нашли ее в чулане, среди старых вещей. Она приползла туда, представляешь? Со сломанным позвоночником! Отталкиваясь руками! Нашла старый спальный мешок, развернула его и залезла внутрь!»
Папа начал плакать.
«А когда мы стали вытаскивать ее наружу, она закричала, чтобы мы не трогали ее! Она сказала:
«Я гусеница… Потом я стану куколкой, не мешайте мне. И однажды утром я проснусь красивой Бабочкой!»
Сыщик осторожно сказал:
«Вашу дочку нужно было показать психиатру».
«Да, это надо было сделать… мы надеялись, что все изменится. Но сейчас-то уже какая разница? – ответил Папа. – Просто узнай, что с ней случилось».
Сыщик ушел, и почти месяц от него не было никаких известий. Папа не знал, куда себя деть от неопределенности. Мама теперь пила каждый день, и они постоянно ругались. Уже давно они спали раздельно и втихую ненавидели друг друга.
Наконец Сыщик позвонил и сказал, что у него есть важные новости.
Нервы у Папы и Мамы были на пределе. И когда Сыщик вошел в их дом, они уже готовы были кинуться друг на друга.
«Вы нашли нашу Девочку?!» – одновременно закричали они.
«Нет, – ответил Сыщик. – Но мне кажется, я знаю, кто ее мог забрать».
И он положил перед
Лицо Папы потемнело.
«Вы с ума сошли? – крикнул он. – Это ведь Врач! Мой друг! Он лечил нашу Девочку!»
«В наше время все может случиться, – улыбнулся Сыщик. – Друг может предать друга. Жена может изменить мужу и так далее. Выслушайте меня, а потом решайте, верить мне или нет».
Родители уставились на Сыщика.
«Я начну издалека. Во-первых, Врач постоянно проводил время с вашей дочерью, даже когда это была не его смена. Это заметили медсестры и другие врачи. Одна из медсестер мне по секрету рассказала, что на каком-то фуршете Врач выпил и случайно признался, что обязательно усыновил бы Девочку, если бы она была одинокой. Но у нее были вы… Во-вторых, сразу после пожара Врач уволился, и никто ничего о нем не слышал. В-третьих, и самое главное. Я беседовал с жильцами дома возле больницы. Одна старушка мне рассказала, что видела, как начался пожар. Как только из окон начал валить дым, с черного входа вышел Врач. В руках у него был странный сверток, и он очень торопился. Он сел в машину и быстро уехал. А в эту ночь у Врача был выходной! Что он делал в больнице ночью, когда случился пожар?! Что или кто у него был в руках?!!»
«Этого не может быть», – оторопел Папа. Он выглядел растерянным и напуганным.
«Я нашел этого Врача, – заявил Сыщик. – Он сдает свою квартиру, где раньше жил. А сам уехал в старую деревню, где у него дом. Дом окружен высоким забором. Поэтому решайте. Если хотите, можно написать заявление в милицию».
«Нет, – сразу отказался Папа. – Если ничего не подтвердится, меня будут считать дураком и будут все смеяться».
«Вам важно найти ребенка, или то, что над вами буду смеяться? Если хотите, я могу попытаться проникнуть к нему в дом, – предложил Сыщик. – Правда, это будет стоить денег».
Папа сразу же согласился.
«О деньгах не беспокойся, – сказал он. – Я заплачу тебе, сколько надо».
После этих слов Дудл затих. Сгорбившись, он обхватил виски чумазыми руками.
– Эй, ты че? – удивился Клай, который до этого момента увлеченно слушал толстяка. – Уснул, что ли?
– Нет, – всхлипнул Дудл. Он поднял голову, и Клай с Ютой с изумлением увидели, что оно мокрое от слез.
– Просто каждый раз, когда я вспоминаю этот рассказ, мне становится очень жаль эту Девочку, – сказал он, шмыгнув носом. – Девочку и ее родителей… Представляете, каково им? Они каждую секунду переживают за нее… мучаются…
– И это говорит кекс, который пишет, как художник прокручивает младенцев в мясорубке, – ухмыльнулся Клай. – Обоссаться можно, да, Юта?
– Разве я похож на кекс? – растерянно проговорил Дудл.
– Ладно, давай дальше, – сказала Юта. Она сидела на топчане, поджав ноги и обхватив колени руками.
– Та-а-ак… – протянул Дудл. Он наморщил лоб, словно вспоминая, на каком именно моменте он прервал свой рассказ. У него было такое озабоченное выражение лица, словно кто-то пытался в его голове повернуть намертво проржавевший кран.