Бабочки и порочная ложь
Шрифт:
Он забавный в каком-то смысле придурковатый, и он ни разу не заставил меня чувствовать себя плохо из-за того, что я училась в «Хемлоке» на стипендию. Он задает мне вопросы, как будто искренне хочет узнать меня поближе и, кажется, заинтересован в том, что я говорю.
Теоретически это должна быть идеальная ночь, но все равно у меня болит живот.
Рафферти почти не разговаривал со мной с тех пор, как пригласил Ханну на танцы, и я ненавижу, насколько сильнее стал разрыв между нами. Его затемненный G-Wagen доставили две недели назад, и в те дни, когда я еду с ними домой из школы, я вижу его ледяной
Ченс приложил все усилия, чтобы быть здесь со мной, и явно заинтересован во мне. Я не должна тосковать по угрюмому, эгоистичному придурку, который только и делает, что играет с моей головой. И сердце.
Мне нужно преодолеть это дурацкое увлечение, прежде чем оно причинит реальный психический ущерб.
Заметив Пакстона на другом конце комнаты, я тяну Ченса за руку.
— Я скоро вернусь. Я хочу поздороваться с Паксом.
— Хорошо, я принесу нам пунша.
— Большой! — быстро улыбнувшись своему спутнику, я направляюсь через спортзал к своему лучшему другу.
Помимо того, что Рафферти был праведным придурком последние три или четыре недели, Пакс тоже не участвовал. Он был немного замкнутым и более тихим, чем обычно. Я думала, что это только я уловила это, но я видела, как Молли несколько раз смотрела на него с беспокойством. Я пыталась поговорить с ним об этом, но он мне сказал только, что плохо спал. Я знаю, что это правда. Несколько раз он появлялся в моей комнате, когда я ночевала, и спрашивал, может ли он поспать со мной. Он этого не сказал, но я думаю, что ему снятся кошмары. Он сворачивается калачиком рядом со мной, и я держу его за руку, пока он не засыпает.
Я просто хочу, чтобы он поговорил со мной об этом. Он знает, что я всегда рядом, чтобы помочь ему.
Пакс улыбается мне, когда видит, что я приближаюсь, но эта улыбка не достигает его глаз. Он отпускает руку Сейди и обнимает меня, как только я подхожу достаточно близко.
— Ты выглядишь очень красиво, Пи, — говорит он мне на ухо, заставляя меня улыбаться так сильно, что это причиняет боль.
Немного отстранившись, чтобы видеть его, я держу его щеки между своими руками. Я рассматриваю его лицо, надеясь, что смогу увидеть причину изменения его личности, скрытую где-то.
— Ты тоже, — говорю я ему. — Как прошел ужин?
Он смотрит на Сейди, которая все еще стоит рядом в своем красивом кремовом платье.
— Так хорошо. Мама Сейди такая талантливая.
Как типичный ребенок, которого не впечатляют родители, Сейди закатывает глаза.
— У нее целая кухня, полная персонала. Это не только она.
— Ну, в любом случае, я надеюсь, что однажды мне удастся это попробовать, — я могу пообедать там только в том случае, если Блэквеллы захотят поехать. У папы вкус семилетнего ребенка, и его не застанут мертвым, отправится в модный французский ресторан в городе. Он с радостью отвёз бы меня за гамбургером и картошкой фри, а это всегда приятное времяпрепровождение. Мы всегда едим в его машине под музыку. Он доставляет мне неприятности из-за того, что он вытаскивает помидоры из моего гамбургера, а я дразню его за то, что он макает
— Всегда.
Улыбаясь паре, я быстро машу им рукой, прежде чем отправиться обратно на свидание. Он ждет там, где я его оставила, с двумя чашками темно-розового пунша в руках. Он хорошо выглядит в смокинге и подходящем ему темно-зеленом галстуке. Я понятия не имела, что он планировал сочетать цвет с моим платьем. Это то, что он сделал полностью самостоятельно.
— Вот, пожалуйста, — говорит он мне, протягивая одну из чашек. — Никто еще не проткнул чашу для пунша, но это только вопрос времени.
— Хорошо, отлично, — я не особо люблю пить.
Единственный раз, когда я напилась, была вечеринка, которую Рафферти устроил прошлым летом, когда его родителей не было в городе. Он посмеялся надо мной на следующее утро, когда у меня были зеленые жабры.
Он чокается своим стаканом с моим, и я делаю глоток. Я беспокойно переминаюсь на пятках. Не желая всю ночь неловко стоять на краю комнаты, я поворачиваюсь к Ченсу.
— Хочешь танцевать? Я помню, ты говорил что-то о том, чтобы быть отличным партнером по танцам.
Впервые сегодня вечером он выглядит нервным.
— Думаю, я переоценил свои танцевальные способности, — говорит он, застенчиво потирая затылок. — Я сказал тебе это еще до того, как узнал, что ты на пути к тому, чтобы стать прима-балериной.
Наилучшая вероятность того, что это произойдет, — если я попаду в школу-интернат в Массачусетсе. Я до сих пор ничего от них не услышала о статусе моего заявления. Когда я там, мечта о Джульярде становится реальностью.
Взяв у него напиток, я ставлю его на ближайший стол, прежде чем взять его руку в свою.
— Да ладно, это не совсем танцы. Надо просто как бы покачиваться по кругу и стараться не наступать мне на пальцы ног. Ты ведь можешь это сделать, верно?
— Ладно… — он смягчается, позволяя мне потянуть его за собой. — Но я не обещаю, что не наступлю тебе на ногу.
Над нами есть огни, освещающие танцпол голубоватым светом, и еще один источник света, отбрасывающий на землю вращающиеся снежинки. Они оба помогают скрыть баскетбольную площадку под нашими ногами.
Показывая Ченсу, где положить руки мне на талию, я кладу свои ему на плечи и медленно задаю темп. Он быстро схватывает суть и начинает двигаться медленными изящными кругами. Это приятно, но находясь так близко к нему, я не чувствую… ничего. Моя кожа не нагревается от его прикосновений, и в животе нет бабочек.
Закрывая глаза, я пытаюсь заставить себя еще больше насладиться этим, почувствовать что-то к нему. Я никогда не целовалась с мальчиком, но мне интересно, позволю ли я ему поцеловать себя, почувствую ли я тогда искру. Неужели я действительно хочу потратить свой первый поцелуй на проверку теории? Не совсем. Наверное, я больше романтик и хочу, чтобы мой первый поцелуй что-то значил.
Ченс — хороший парень, но я не понимаю, как это могло пойти дальше дружбы. Я пытаюсь придумать, как мне с ним поговорить, когда мои глаза распахиваются и тут же останавливаются на паре ледяных голубых глаз.