Бабочки и порочная ложь
Шрифт:
Она вытирает лицо и выходит из комнаты, не говоря ни слова. Пакс засыпает, прежде чем она закрывает за собой дверь.
Что-то во всем их сегодняшнем взаимодействии не так. В глубине моей головы возникает ноющее чувство, от которого я не могу избавиться. Тот факт, что мой брат плакал сегодня вечером, увидев ее, говорит мне о многом, и именно поэтому я выбегаю за ней за дверь.
Глава 25
Рафферти
Пози уже
Она засовывает босые ноги в выброшенные ботинки, когда я вхожу в гостиную.
Не поворачиваясь ко мне, она спрашивает:
— Можно ли мне одолжить куртку или рубашку, чтобы поехать домой? Или, может быть, пара спортивных штанов? Мне не очень приятно садиться на заднее сиденье чужой машины практически без одежды. Обещаю, что верну её и даже постираю, чтобы ты не чувствовал, что тебе нужно его сжечь после того, как я его надену.
Я игнорирую ее и задаю свой вопрос.
— Почему Пакс говорит тебе, что ему жаль?
Ее руки, занятые завязыванием шнурков ботинок, на мгновение замирают на месте. Она быстро приходит в себя и остается ко мне спиной, когда отвечает:
— Я не уверена. Он, наверное, расстроен, что я увидела его таким.
— Нет, — я с ней сразу не согласен. — Это было что-то другое. Ребята, вы как будто тайно разговаривали, и то, как он на тебя смотрел… — в его глазах была боль с того дня, как нашего отца увезли на заднем сиденье машины капитана Дэвенпорта, но когда он посмотрел на нее своим стеклянный взгляд, он усилился.
С тяжелым вздохом она наконец оборачивается. Ее глаза красные, и она выглядит эмоционально истощенной, но меня это не волнует. Мне нужно, чтобы она ответила на вопрос.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, Рафф. Единственный разговор, который у нас был, был тот, который ты слышал. Пакс находится под кайфом и явно чувствует себя уязвимым. Честно говоря, мое присутствие здесь, вероятно, только ухудшило ситуацию, — то, что она говорит, имеет смысл, но каждая клетка моего тела говорит мне, что она лжет.
— Он не плакал почти шесть чертовых лет, и при одном взгляде на тебя из его глаз текут слезы. Я хочу знать, что в тебе такого, что заставило его так сломаться! — мой голос начинает повышаться, и ладони болят от того, что я так сильно сжимаю руки.
Она вскидывает руки вверх.
— Я была его лучшей подругой! Он потерял меня, а я потеряла его! Мы просто соскучились друг по другу. Если ты слишком зол, чтобы увидеть это или понять, то я не знаю, что тебе сказать.
— Он почти не упоминал твое имя за все эти годы.
Это заставляет ее закатить глаза и разочарованно вздохнуть.
— Я уверен, что нет. Как он мог, если жил с тобой?
Я делаю шаг к ней.
— Что, черт возьми, это значит?
— Ты заставил его почувствовать, что он не может говорить обо мне, или ты попытался переложить на него ненависть
— Конечно, я старался. Мне пришлось защищать его от всех форм опасности, даже если он сам их не видел, — он никогда не был к этому восприимчив. Пакс оставался верным своей лучшей подруге, несмотря на все мои усилия. — Но все это не имеет никакого отношения к тому, почему он извиняется перед тобой!
Она поднимает подбородок и вызывающе скрещивает руки.
— Я уже говорила тебе, что не знаю. Твоя догадка так же хороша как и моя.
— Скажи мне чертову правду! — я требую, не покупая ее поступок. Точно так же, как она все еще может видеть меня насквозь и проникать в мою голову, я могу делать то же самое. Что-то с ней сейчас не так, и она не уйдет, пока не признает это.
— Я!
Мне этого достаточно. Что-то неконтролируемое щелкает внутри меня, и я уже на полпути через комнату бросаюсь к ней, прежде чем осознаю, что сделал шаг. Ее глаза широко раскрыты, а губы приоткрыты в тихом вздохе. Весь воздух, который ей удалось втянуть в легкие, выталкивается из нее, когда ее спина сталкивается со стеной позади нее.
Ее нежные руки царапают мое обнаженное предплечье, а я прижимаю его к ее горлу и удерживаю ее на месте. Я едва слышу удушающие звуки, которые она издает, когда я смотрю на нее сверху вниз.
— Ты лжешь мне! — мой рев отражается от высоких потолков комнаты и от больших арочных окон на стенах. — Снова!
Пози, с величайшим ужасом на бледном лице, качает головой.
— Я не лгу, — ей удается выбраться через ограниченные дыхательные пути. — Я клянусь.
Я жестоко смеюсь над этим чувством.
— Ты уже доказала мне, что твои обещания — не более чем пустые слова, — я не чувствую контроля над своим телом. Я как будто сижу и наблюдаю, как разъяренный монстр берет верх, и не знаю, как его остановить. Каждая клеточка моего существа пылает гневом и горем, и они сжигают остатки моей души. — Почему мой брат думает, что он должен перед тобой извиниться?
Ее горло движется к моей руке, когда она сглатывает. Слезы текут по ее красивому лицу и капают на мою слишком теплую кожу.
— Я не знаю!
Моя свободная рука обхватывает карманный нож в джинсах, и она всхлипывает, когда видит блеск металла.
Я вдавливаю конец ножа в ее безупречную кожу, но еще не настолько сильно, чтобы ее сломать.
— Я дам тебе последний шанс быть честной. Если ты этого не сделаешь, я вырежу "лгунья" на твоей гребаной груди. Таким образом, с одного взгляда на тебя все поймут, кто ты, черт возьми, такая.
Ее паническая борьба заставляет нас обоих сдвинуться с места. Когда она толкает мою руку, нож соскальзывает и разрезает ее кожу. Как будто кто-то остановил ситуацию, мы оба замираем на месте, и я наблюдаю, как алая кровь стекает по ее груди из пореза.