Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Лэмб Гарольд

Седеющий Касим, полновластный вельможа, не придавал большого значения искусству поединка, говоря, что в голове у овечьего пастуха Давида было больше здравого смысла, чем у вооруженного мечом Голиафа, и что Бабур должен первым наносить врагу сокрушительный удар с помощью стрел. Этих слов Бабур не забыл, но не был уверен, заслуживает ли Касим такого же доверия, как скудоумный, но испытанный Живодер. Для него было очевидно, что на господ высокого ранга, поглощенных собственными амбициями, нельзя полагаться в той же степени, как на обычных слуг. Еще один вельможа, Ибн-Якуб, обучил его приемам, позволяющим управлять лошадью с помощью коленей. Двигаясь быстро, говорил Якуб, ты становишься неуязвимой целью. Якуб был храбрым и воинственным; он принимал участие в спортивных развлечениях мальчиков, подбадривая их во время игры в конное поло или чехарду. Если царственный

орел, говорил он Бабуру, не расправит над тобой свои крылья, то твои кости достанутся черному ворону. Этим он хотел сказать, что без надлежащей протекции и царевич может погибнуть, как обычный бродячий попрошайка. Якуб был склонен к иносказаниям.

Неграмотный Касим выражался без околичностей. Несмотря на то что летом 1494 года пастбища были тучными, а в полях созревал хороший урожай, опасения Касима вызывало то, что было скрыто от их глаз. Он сообщил, что султан Ахмед, старший из дядьев Бабура, добился взаимопонимания с Махмуд-ханом, первым сыном Юнус-хана, и что кони этой парочки пасутся на подступах к Фергане. Это, заявил Касим, означает войну, а Омар Шейх, правитель Ферганы, которому следует призвать своих подданных к оружию, просто уехал полюбоваться своим урожаем и голубями, бросив Андижан на попечение судьи – достойнейшего человека, но отнюдь не воина.

Преподобный кади, род которого славился своей праведностью даже в Самарканде, не соглашался ни с весельчаком Якубом, ни с опытным Касимом. Судья утверждал, что не существует лучшей защиты, чем помощь Всевышнего; нет никаких законов, кроме священных заповедей. Рано или поздно Тигр сам в этом убедится, заверял он. Бабур недоумевал: возможно ли, что его отцу, человеку широкой души и обаятельному в общении, по-прежнему тешившему себя запретным одуряющим напитком, нардами и костями, тоже было доступно нечто подобное?

Однажды, ясным летним днем, когда Омар Шейх отбыл в скальную крепость Ахси для инспекции голубятни, Бабур, прихватив своих соколов и веселых приятелей, отправился в сад, расположенный на холмах в предместьях Андижана, где собирался отдохнуть в прохладном павильоне после соколиной охоты. (Омар Шейх не позволял заниматься этим поблизости от своих голубей.) В этом саду и застал его гонец. Все произошло в понедельник.

«Случилось удивительное происшествие, – рассказывает Бабур. – Голубятня упала со скалы вместе с голубями и Омар Шейхом, который совершил таким образом перелет в мир иной… В месяце рамазане года 899 [7] я стал государем области Ферганы на двенадцатом году жизни».

7

Дата приводится по летосчислению хиджры, принятому у мусульман.

«Как галька, выброшенная на берег»

Поддавшись первому побуждению, Бабур помчался во дворец. Он всегда был порывист и обычно не тратил времени на размышления. Поручив своего сокола одному из спутников, он вскочил на коня и пустил его галопом; остальные устремились следом. На первой же улице города его перехватил полновластный вельможа и, схватив коня за узду, отговорил Бабура от возвращения во дворец, где его могла ждать засада. Ферганская долина осталась без защитника; со смертью Омар Шейха любой высокородный бек, имевший при себе надежное войско, мог забыть о своей преданности его роду. Всадники промчались по городу, направляясь к Воротам Молитв, обращенным к террасам южных склонов. Скрывшись в этом направлении, Бабур мог бы выждать некоторое время, наблюдая за развитием событий с безопасного расстояния.

Однако возле самых ворот их перехватил пожилой слуга с поручением от судьи, в котором тот просил Бабура немедленно прибыть во дворец. Бабур не стал медлить и застал почтенного кади и горстку преданных вельмож в момент жаркого спора о том, что следует сделать для мальчика, поскольку тот не способен взять на себя управление страной. «В те дни, – как позднее написал индийский историк, – он был как галька, выброшенная на берег».

Оставалось надеяться лишь на то, что беки, получившие земли из рук Омар Шейха, не изменят своей клятве верности. В противном случае ситуация складывалась настолько скверно, что хуже и представить себе невозможно. Слабовольный отец Бабура оставил ему в наследство все свои междоусобные распри с более могущественными родственниками. Один из них, Ахмед, уже выступил из Самарканда, и западные области открыли перед

ним ворота своих городов. Войско Ахмеда приближалось к городу, в то время как старший сын Юнус-хана, бывший на тот момент его союзником, пересек реку Сыр и продвигался к Ахси, грозя отрезать находившуюся там мать Бабура и его младшего брата. На перевалах восточных гор, где проходил караванный путь, ведущий в Китай, были замечены и другие враги.

Судья отверг довольно бессвязные предложения относительно организации обороны. Единственный выход для царевича, объявил он, в том, чтобы воззвать к самому доброму и могущественному из завоевателей, к его дяде Ахмеду, повелителю Самарканда, который по счастливому совпадению является отцом его будущей жены, и, кроме того, верен заветам Господа.

Бабур немедленно согласился. Позднее он набросал красноречивый портрет султана Ахмеда, которому в то время было около сорока лет.

«Он был прост и неотесан и не обладал никакими дарованиями. Тюрбан навертывал по обычаю того времени: в четыре оборота, неизменно совершал пятикратную молитву, и даже во время винопития, которое длилось порой двадцать – тридцать дней подряд, не пренебрегал молитвой; иногда, воздерживаясь от чаши, он не пил тоже по двадцать – тридцать дней, но ел много возбуждающих средств. Хотя султан Ахмед-мирза вырос в городе, он ничего не читал. Однако он был человеком чистой веры и большинство важных дел решал согласно пути закона. Будучи человеком очень вежливым, он никогда не скрещивал ноги, не считая того случая, когда в том месте, где он сидел, нашли торчащую из земли кость. Стрелял из лука он очень хорошо и, проносясь с одного конца ристалища до другого, в большинстве случаев по нескольку раз сбивал укрепленную на шесте мишень. В более позднее время, когда он сильно растолстел, Ахмед охотился на фазанов и перепелов с ловчими ястребами. По природе это был человек простой, немногословный и отличавшийся скупостью; воля его была в руках беков».

Следуя советам судьи, Бабур поспешил отправить гонца к султану Ахмеду, чтобы выразить ему свою покорность как «сын и слуга» и попросить у него разрешения остаться в городе. Замысел провалился; Ахмед, человек по натуре беззлобный, был склонен принять предложение, но пошел на поводу у беков, которые сочли бессмысленным уступать мальчишке то, что само плыло им в руки. Не давая коням передышки, они гнали их по направлению к Андижану.

Андижан, в те времена благословенное местечко, получившее в подарок от судьбы плодородные поля и близость оживленных торговых путей, совсем не напоминал крепость. Невысокая цитадель стояла на берегу реки; канаву, служившую крепостным рвом, засыпали, и на ее месте образовалась улица. К тому же городское население не имело ни малейшего желания отстаивать интересы царевича с оружием в руках. Основную массу населения, будь то торговцы, крестьяне или ремесленники, составляли таджики, исконные обитатели этих земель, предпочитавшие не вмешиваться в распри своих повелителей – воинственных монголов и тюрков, вторгшихся в их горную страну несколько веков назад.

Беки с той частью армии, что встала на сторону Тигра, – среди них был и Якуб, – предприняли попытку залатать бреши в крепостных стенах и запастись провизией на городском рынке. Тем временем Живодер убедил вельмож выехать из города вместе с царевичем, чтобы по крайней мере выяснить, каковы планы неприятеля. Небольшой отряд тайно покинул город, и судья заметил, что им следует вверить свою судьбу в руки Аллаха…

Дойдя до обмелевшей реки, беглецы заметили на противоположном берегу темную массу – это были всадники султана Ахмеда. Дальнейшее поразило Бабура, который испытал в тот день настоящее потрясение.

Самаркандское войско неслось во весь опор. Увидев на другом берегу андижанцев, всадники резко свернули к воде. Через глинистую жижу и топкие берега был перекинут единственный мост, у въезда на который и сгрудились атакующие, пока лошади под ними не начали падать в трясину, а охваченные паникой верблюды – разбегаться в разные стороны. Никто из военачальников так и не появился, чтобы навести порядок. Так продолжалось до темноты, под покровом которой самаркандцы унесли своих раненых и скрылись в неизвестном направлении. Больше они не появлялись. Бывалые полководцы объяснили Бабуру, что однажды самаркандское войско уже потерпело поражение на этом самом мосту и теперь суеверные испугались, что на них восстали призраки погибших. Добродушного султана Ахмеда и многих его приближенных внезапно сразила болезнь. Судя по всему, он внял своим советникам и отвел войско.