Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока
Шрифт:
Письма, пришедшие от Исан и судьи, призывали Бабура немедленно выступить на помощь родному городу. Однако заговор поставил юного Тигра в затруднительное положение – в Самарканде с ним оставалось не больше тысячи воинов. Касим откровенно признал, что они не располагают достаточными силами, чтобы послать в Андижан войско.
В этот критический момент Бабур заболел; лихорадка усугублялась тревогой, и целых четыре дня он пролежал, заточенный в пышных дворцовых покоях, не в силах ни говорить, ни читать письма или отдавать приказы своему войску. В течение нескольких самых тяжелых дней он принимал лишь немного воды – ему смачивали язык с помощью влажной ткани. Поползли слухи, что он не выживет.
К несчастью, именно в этот момент и прибыл гонец от мятежников; он настаивал на немедленной встрече с Бабуром. Беки испугались совершить ошибку, позволив гонцу
«У меня нет никаких сомнений, – писал Бабур в своем дневнике, – что ходжа кади был святым; какое обстоятельство лучше доказывает его святость, чем то, что от всех, кто умышлял против него, вскоре не осталось ни следа, ни признака? Ходжа Мауляна-и-кади был удивительный человек: страха в нем совершенно не было; другого столь смелого человека и не видывали. Это качество тоже доказывает святость. Всякий человек, какой бы он ни был богатырь, все же испытывал небольшое волнение и опасение, а ходжа никогда не чувствовал волнения или опасения».
К тому времени Бабур поправился и прочитал последнее призывное письмо своей бабушки. («Если вы не откликнетесь на наш отчаянный призыв, все рухнет».) Повинуясь порыву, он устремился на помощь. Войско продвигалось к Андижану со всей скоростью, на какую было способно.
Пройдя лишь первую половину пути, Бабур узнал о захвате Андижана. Одновременно ему сообщили, что его двоюродный брат, Султан Али, воспользовался его отсутствием и захватил Самарканд. «Во имя спасения Андижана я упустил Самарканд и обнаружил, что, потеряв одно, не удержал и другое».
Несмотря ни на что, Бабур проникся убеждением, которому оставался верен всю жизнь. В самые тяжелые дни своей болезни он неустанно молился Учителю Ахрари – он умер, когда Бабуру исполнилось семь лет, – и верил, что именно вмешательство Ахрари спасло ему жизнь.
Бабур становится воинственным изгоем
Сын Омар Шейха не удержал в руках бразды правления своим маленьким государством и был пренебрежительно оттеснен превосходящими его силой заговорщиками. Вскоре он осознал, насколько незавидно его положение. «Никогда ранее я не расставался таким образом со своими приближенными и родной страной». Он предавался горьким размышлениям и плакал, когда его никто не видел. В то время он находился в самом опасном возрасте – ему было почти пятнадцать. Его младшего брата Джахангира оберегали как полезную марионетку – в полном соответствии с предсказаниями Исан. Сам же Бабур, – бывший властелин Самарканда и полководец, – стал для своих недругов препятствием и был обречен на уничтожение. (Два его двоюродных брата, искавшие убежища в южных областях, были приняты со всеми почестями, а затем устранены: одного из них ослепили, вырвав ему глаза; второй, царевич Байсункар, «такой милый и красивый царевич», вскоре был зарезан по приказу предателя-хозяина.) Кольцо вокруг Тигра сжималось, и два последующих года он скитался по стране в поисках безопасного убежища.
Он и думать не хотел о том, чтобы оставить долину. Касим-бек отправился на север, чтобы попросить помощи у дяди Бабура, Махмуд-хана, – старшего сына Юнус-хана. В это время мать Бабура, сестра хана, находилась в руках мятежников. Махмуд-хан довольно охотно выступил в поход, но вскоре понял, что обстоятельства складываются не в пользу его оптимистически настроенного племянника; оценив положение, его приближенные удовольствовались подношениями от военачальников Танбала и посоветовали своему повелителю отказаться от напрасного риска. Маневры Бабура, имевшие целью соединение обеих армий, окончились ничем, к его горькому разочарованию.
Отступление дяди привело к тому, что он лишился и собственного войска. Настали тяжелые зимние месяцы, и из лагеря начали разбегаться воины, почуявшие беспомощность Тигра. Их семьи остались в Андижане, к тому же беглецы не верили в возможность захватить хорошо укрепленный город. «Тех, что остались со мной и избрани для себя тяготы и пребывание на чужбине, насчитывалось, вероятно, около двух или трех сотен, и знатных и простых. Мне пришлось очень тяжело, и я поневоле плакал».
Однако именно тогда заговорщики отпустили из Андижана его семью. По возвращении несгибаемая Исан дала внуку
Вернувшись в свой единственный город, он обнаружил, что больше не может оставаться там, в Ходженте. Возле реки Сыр, на караванной дороге, связывающей Самарканд с Ахси, произошла небольшая стычка; местные жители зарабатывали себе на жизнь переправой через реку и сбором миндаля и не намеревались снабжать продовольствием войско из нескольких сотен человек. Бабур, верный своему обыкновению, не хотел сидеть сложа руки и бездействовать. Объединив вокруг себя костяк своего отряда, он теперь пытался найти для него убежище – в горах, среди зерновых полей и пастбищ. По дороге туда его перехватил гонец от султана Али, несостоявшегося союзника по осаде Самарканда. Преследователи царевича-изгнанника приближались. Не имея возможности укрыться за городскими стенами, Бабур, как и прежде, решил найти приют у горцев, живущих на самых вершинах, где его люди могли рассчитывать на пойманную дичь и сушеные фрукты.
Оказавшись в этих местах, его спутники начали настаивать на том, чтобы, перейдя через горный хребет, спуститься в отдаленные города, которыми правил Хосров-шах, кипчак по происхождению, бывший в Самарканде министром. Однако Бабур отверг это предложение. «Хосров-шах совершал все ежедневные молитвы, – отмечал он, – но был человек нечистый, развратный, тупой, без понятия, вероломный и неблагодарный». К тому времени до Бабура уже дошли слухи о том, как Хосров-шах поступил с сыновьями своего прежнего повелителя – одного из царевичей он ослепил, а остальных приказал убить. «Сто тысяч раз проклят до дня воскресения тот, кто совершил столь гнусный поступок. Всякий, кто услышит о подобных делах, пусть проклинает его».
Немногие люди вызывали у Тигра подобный гнев, но Хосров-шах занимал в этом списке первое место. Многие современники находили Хосров-шаха человеком добродушным, но в глазах Тигра его бывший первый министр оставался негодяем, взошедшим на престол по трупам детей своего повелителя. Кроме того, невзирая на солидное войско и богатство Хосров-шаха, Бабур был убежден, что тот «не набрался бы смелости сразиться с петухом в курятнике».
Отказавшись от поддержки одного из наиболее сильных правителей, который мог оказать ему помощь, преследуя свои политические цели, Бабур повел своих спутников к хребтам Белых гор, чтобы укрыться в хижинах гостеприимных горцев. Здесь, среди голых вершин, он чувствовал себя в безопасности и не боялся быть застигнутым врасплох. Однако во время одиноких прогулок он много размышлял над своим положением, приходя к выводу, что надеяться ему не на что. Возвращаться в Ходжент по караванной дороге стало опасно; учитывая это, он вряд ли сумеет позаботиться о своей семье и удержать вооруженных вассалов в таких местах, где обитают лишь дикие племена.
Однажды, предаваясь подобным размышлениям, он получил знамение, – во всяком случае, так он истолковал то, что с ним произошло. Во время одной из прогулок Бабур встретил отшельника, такого же изгнанника, как и он сам, который был последователем мученически погибшего ходжи Кази.
Они предались общей скорби и сообща помолились, жалея друг друга. Ничего не может случиться без божьей воли, напутствовал его отшельник.
В тот же день в лагерь Бабура прибыл гонец из долины. Он привез письмо от бывшего правителя Андижана, который сдал город мятежникам. Этот бек, по имени Али Дост, в награду от Танбала получил Маргилан, третий по значению город Ферганской долины. Теперь Али Дост раскаялся в своем злодеянии и, признав Бабура своим истинным повелителем, умолял его прибыть в Маргилан, обещая открыть перед ним ворота этого города, чтобы искупить свое преступление. Это событие показалось взволнованному изгнаннику ответом на молитву отшельника. Он даже не задумался о том, что Али Дост получил свою награду, в то время как ходжа Кази был повешен своими врагами.