Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Лэмб Гарольд

Напоследок Али Дост показал себя решительным человеком. Испуганный и, возможно, пристыженный, он явился к Бабуру в его новый лагерь, чтобы попросить разрешения покинуть свой пост при дворе. Тигр тотчас же удовлетворил его просьбу. В результате Али Дост и его сын удалились, чтобы немедленно перейти на службу к Танбалу, – отец вскоре умер от рака, а сын стал изгнанником. Впоследствии он был выслежен в горах узбеками, захвачен в плен и ослеплен. «Соль выела ему глаза», – заметил Бабур.

Однако на этот раз Самарканда он не получил. Положение менялось со скоростью калейдоскопа, узоры которого складывались в новые пугающие сочетания…

С запада стремительно надвигались узбеки. Над страной, подобно тени ястреба, витала угроза. Как только раздался клич «Шейбани-хан идет!», клубок распрей и союзов распался. Мать Султан Али,

сгорая от желания войти в шатер знаменитого вождя, пообещала открыть для него ворота города. После недолгих колебаний Султан Али с упрямством малодушного человека выехал из города, чтобы встретить Узбека в Садах на Равнине. Шейбани-хан держался с ним как с низшим и не оказал ему никаких почестей, и это при том, что ввел в свой шатер его мать-предательницу. Опасаясь за свою жизнь, сын попытался бежать от хана. Его сопровождали до лугов, где и убили. Ходжа Яхья, праведник, что служил тарханам, был отведен подальше на дорогу и предан смерти двумя приближенными Шейбани-хана, отрицавшего свою причастность к убийству. Тем не менее преподобный ходжа был мертв, царевича из рода Тимуридов также больше не было в живых, и теперь решающий голос принадлежал Шейбани-хану.

Эти известия распространялись от селения к селению и наконец достигли Бабура, направлявшегося на юг. Узнав о случившемся, вожди тарханов попытались уговорить Бабура отправиться ко двору единственного человека, который мог предоставить им защиту, – Хосров-шаха, правителя Хисара и Кундуза, лежащих за горной грядой. Идти к нему Бабур отказался. Он повернул обратно, решив вернуться в свою родную долину, но ему сообщили, что ее захватил Танбал. Ведя своих приближенных в обход, Тигр достиг отрогов Темных гор и по ущельям поднялся к вершинам, продвигаясь по горным тропам, где люди и животные погибали, срываясь вниз. Дойдя до сияющей глади озера, раскинувшегося на территории племен, которые и в прежние времена предоставляли ему убежище, он укрылся в уединенной крепости. Здесь он снова произвел подсчет своих приближенных и обнаружил, что их двести сорок человек, включая Живодера. Тигр вновь лишился семьи и родного дома, к тому же в этих местах он был единственным оставшимся в живых потомком Тимура. Внизу по дорогам долины наступали узбеки, численность которых достигала трех-четырех тысяч. Вскоре явившийся из-за реки Шейбани утвердится в стенах Самарканда; но пока – об этом сообщили из Садов на Равнине – осторожный Узбек остается в своем лагере за пределами городских стен. Нет сомнений в том, что пройдет всего несколько дней, и он войдет в город. Ради этой ничтожной отсрочки горожане не захотят вступать в бой с узбеками. Окажись с ними Бабур, возможно, они стали бы сражаться ради него.

Беки Бабура препирались друг с другом в горном убежище. Слушая их, Бабур сказал: «Как бы то ни было, когда-нибудь мы с божьей помощью возьмем Самарканд».

Попытка Бабура с налета захватить город окончилась полным унижением. Мощные стены оборонял бдительный отряд, и участники нападения отхлынули не менее проворно, чем шли в бой. Укрывшись в безопасных горах, юный Тигр довольно трезво оценивал свое положение. Сознавая собственную неопытность, он понимал, что его противник – одаренный полководец с большим опытом. Из страха перед узбеками местное население не решалось поддержать Бабура. К тому же теперь городской гарнизон готов к отражению следующей попытки нападения.

В довершение всего продовольственные запасы были на исходе. Беки, праздно сидя в своих шатрах, не могли предложить никакого плана и лишь вели нескончаемые споры, пока однажды Бабур не прервал их пререкания.

«А ну-ка, пусть каждый из вас хорошенько подумает и скажет, когда мы с божьей помощью возьмем Самарканд?» Некоторые ответили: «Возьмем в следующие жаркие месяцы». А на дворе стояла поздняя осень. Другие говорили: кто – «через месяц», кто – «через сорок дней», кто – «через двадцать». Военачальник Кукулдаш заявил: «Через четырнадцать дней возьмем». Бог указан, что тот был прав: ровно через четырнадцать дней мы взяли город.

В это время я видел удивительный сон: мне приснилось, будто ко мне пришел досточтимый ходжа Убайд Аллах [Ахрари], руководитель святых. Я вышел ему навстречу, ходжа вошел и сел. Перед ходжой расстелили достархан [13] , быть может,

слишком простой. По этой причине в сердце досточтимого ходжи запала некоторая обида. Я сделал знак, что это не моя вина. Ходжа понял, и извинение было принято. Он встал, я вышел его проводить. Он взял меня за правую руку и так приподнял, что одна моя нога отделилась от земли. Ходжа сказал по-тюркски: «Шейх дал тебе Самарканд».

13

Достархан (перс.) – буквально: обеденная скатерть; в переносном смысле – угощение.

После этого, хотя замысел наш был известен, мы положились на Бога. Мы двинулись на Самарканд вторично. Ходжа Абд-аль-Макарам сопутствовал нам. [Возможно, чтобы подкрепить знамение, данное Бабуру во сне.] В полночь мы достигли моста через Пул-и-Магак [Глубокий ров] в общественном саду. Оттуда мы отрядили семьдесят или восемьдесят надежных людей с лестницами, чтобы они приставили лестницы к стенам крепости против Пещеры Влюбленных, поднялись, вошли, двинулись на людей, поставленных у Бирюзовых ворот, захватили ворота и послали к нам вестника. Эти йигиты приставили лестницы, поднялись по ним, и никто не проведал об этом. Зарубив тархана и нескольких стражников, они сбили топорами замок с ворот и открыли их. Как раз в это время я подоспел и вошел в Бирюзовые ворота. Когда мы вошли в город и расположились в ханаке [14] , туда явился Ахмед-тархан с несколькими воинами.

14

X а н а к а – общежитие дервишей (нищенствующих монахов).

Жители города еще спали. Но некоторые владельцы лавок, выглянув, догадались, в чем дело, и возносили благодарственные молитвы. Через некоторое время обитатели города все узнали. Наших людей и горожан охватила необыкновенная радость и возбуждение; они убивали узбеков на улицах камнями и палками, словно бешеных собак; около четырехсот или пятисот узбеков было убито таким образом. Городской даруга [15] Джан Вафа жил в доме ходжи Яхьи. Он бежал и ушел к Шейбани-хану.

15

Д а р у г а – правитель, градоначальник.

Я находился у входа в ханаку. До рассвета всюду слышались шум и громкие крики. Некоторые знатные жители и купцы, узнав о случившемся, с радостью и восторгом подходили со мной поздороваться, приносили приготовленное угощение и возносили за меня молитвы. Когда наступило утро, пришло известие, что у Железных ворот узбеки укрепили пространство между двумя входами и сопротивляются. Я тотчас сел на коня и отправился к воротам. Со мной было человек пятнадцать; но еще до того, как я туда прибыл, городская чернь, обыскивая каждый угол в поисках добычи, прогнала узбеков. Шейбани-хан, узнав об этом, поспешно подъехал после восхода солнца с сотней или полутора сотней людей. Это предоставляло прекрасную возможность, но со мной было слишком мало людей. Шейбани-хан увидел, что ничего нельзя поделать, и быстро отступил. От Железных ворот я двинулся в крепость и далее в Бустан-Сарай [16] . Знатные и богатые горожане пришли приветствовать меня и поблагодарить.

16

Б у с т а н-С а р а й – дворец в саду.

Почти сто сорок лет Самарканд был столицей нашей династии. Неизвестно откуда взявшийся Узбек, чужак и враг, пришел и захватил его. Бог снова отдал нам владения, ушедшие из наших рук – опустошенная, разграбленная область опять подчинилась нашей власти… Цель этих слов не в том, чтобы бросить в кого-нибудь камень умаления, и дело происходило именно так, как сказано.

По случаю этой победы поэты сочиняли стихи; один из них остался у меня в памяти:

Скажи мне, о мудрец, что это за событие?Знай – оно победа Бабура-воителя».