Шрифт:
Сухбат Афлатуни
БАБУШКА № 20948-Z
— Левее! Левее! Еще левее! Ну, куда?.. Совсем левее!
Шаходат-опа стоит посреди двора и машет руками. Двор полит и выметен, на Шаходат-опа — новый розовый платок, который ей внук привез из Турции, и, под цвет платку, красные носки.
— Принципиально левее! Э, оглохла, что ли?
Солнечный луч скатился по закрылку, блеснул в иллюминаторе. Мы стоим вокруг и молчим. Шаходат-опа — диспетчер и старая бабушкина подруга. Посадка во двор — ее почетная должность. Чтобы виноградник не повредить, а тут еще Самых-акя решил строиться, кругом материалы. Поэтому Шаходат-опа командует в своем розовом платке, а мы вокруг просто молчим и волнуемся.
Тарелка зависает над двором совсем низко. Ее круглая тень медленно опускается, сейчас она на крыше Самыха-акя, а сейчас уже и на стене.
Из тарелки выглядывает бабушка. На ней летный шлем, поверх шлема повязан платок. Такой же, как у Шаходат-опа, только, конечно, красивее. Из космоса его прошлый раз привезла, а в космосе, конечно, качество лучше, чем в Турции, особенно где-нибудь на Юпитере, где бабушка тоже бывает по разным делам.
Бабушка машет нам рукой. Все видят, что на ней новые летные перчатки. Все-таки нас послушалась, выбросила старые. А может, не выбросила, на память отложила. Сколько лет в них летала, и на фотографиях она тоже в них.
— Шаходат, эй, Шаходат! — слышим сверху родной бабушкин голос. — Что ты так кричишь? У меня аппаратура твой крик не выдерживает!
— Это я кричу?! — от голоса Шаходат-опа у нас закладывает уши. — Я кричу?! Да, я принципиально кричу... чтобы ты свою бандуру Самыху в помойную яму не посадила!
— Когда это я свою тарелочку Самыху-акя в помойную яму сажала, а?
— А Юлдузке в курятник кто сажал? Пять кур погибло! И один петух, между прочим!
— Ой, сказки рассказывай! Четыре курицы, четыре было, какие еще пять? И еще видимость плохая была, ветер... Потом я ей, помнишь, каких кур с Альфа-Центавра привезла? Не куры, а музыка! Юлдузка меня как благодарила, одеяло подарила, а ее пьяница Джурабой с моими детьми бесплатно занимался...
— Да, Юлдузке ты кур привезла!.. Юлдузке ты и кур везла, и таблетки от мужа, и юбку-шубку, всё ей везла...
Соскучились бабушка и Шаходат-опа друг по другу, не могут наговориться. Каждый раз, когда бабушка возвращается, Шаходат-опа, которой бабушка еще давно привезла телескоп, первая замечает летающий объект над нашей махаллей, быстро переодевается, как на праздник, и выбегает во двор, командовать. Бабушка еще свою тарелку посадить не успеет, а они уже с Шаходат-опа и поговорят, и поссорятся, и помирятся. Такая у них старинная традиция.
Этот раз Шаходат-опа особенно сильно скучала. Зайдет иногда вечером: «Ну что наша Терешкова, на связь-мязь не выходила?» Нет, отвечаем, ни на связь, ни на мязь. Шаходат-опа бабушку еще с их молодости «Терешковой» зовет, в честь первого космонавта-женщины, я карточку видел. Бабушка, правда, этим прозвищем недовольна. «Какая, — говорит, — я Терешкова? Тоже вот придумали...» Конечно, наша бабушка лучше, чем какая-то Терешкова: та один раз только слетала, а наша бабушка из космоса, можно сказать, не вылезает. «Я, — говорит, — только на денек смотаюсь туда-обратно...» Ну да, то что у них там в космосе — денек, в нашей махалле — неделя, месяц, а то и полгода: мы физику хорошо знаем. Шаходат-опа каждый раз нервничает, говорит, что это ваша бабушка разлеталась, уже возраст, надо о здоровье думать, что она там у себя на звездах забыла? «Вы ее следующий раз принципиально не пускайте, — говорит Шаходат-опа и доливает себе чай. — Сердце чувствует, не надо ей летать. Зачем ей в космос? Пусть огородом лучше занимается, внуков воспитывает, а то совсем от рук отбились — целый день на своем компьютере играют, уже сами как инопланетяне стали...» Это, конечно, не так. Мы не целый день играем, целый день нам не разрешают...
Бабушкина тарелка наконец приземляется. Как раз туда, куда нужно: на холмик во дворе, который бабушка называет Байконуром. Он — вон там, около бывшего курятника, оттуда она тоже и взлетает. Ухаживать за этим холмиком — моя обязанность. Бабушка говорит, что в космонавтике первый принцип —
...Тем временем бабушка, уставшая, но довольная, вылезает из тарелки. Первой ее по традиции приветствует Шаходат-опа.
— Ну что, с приездом? Ой, и похудела, мадам, и выглядишь, скажу тебе...
Подруги целуются. Теперь уже наша очередь. Мы всей семьей подбегаем к бабушке, обнимаем ее.
— Ну, хоть пиалу чая сперва налейте, — улыбается бабушка. — Вой, как сразу все налетели! С ног собьете!
Я протискиваюсь к бабушке и тычусь носом в ее кожаную летную куртку. Куртка пахнет одеколоном, бабушкой и еще чем-то. Наверное, так пахнут звезды, если к ним подлететь поближе.
— Ой, Сардор, как вырос! Сколько раз уже отжиматься умеешь?
Сардор — это я. Не успеваю ей доложить о своих последних результатах, как вижу, что бабушка уже не улыбается, а строго заглядывает куда-то вниз, под тарелку.
— Сардор-жон! Что-то я тебя не узнаю... Давно Байконур подметал?
— Сегодня...
— А это что за баклажка, — бабушка поднимает расплавленную, закопченную бутылку, оказавшуюся возле сопла. — И бумажки какие-то... Не узнаю тебя, Сардор!
А я сам стою и не знаю, откуда это все взялось. Только утром ведь подметал!
Потом смотрю на Рустама и все понимаю. Это он! Он мне всегда завидовал, что бабушка меня хвалит, когда прилетает, за чистоту космодрома. И теперь накидал этот мусор, да еще сверху землей присыпал, чтобы до посадки незаметно было... Но как об этом сказать?.. А тут еще отец головой покачал:
— Эх, Сардор, Сардор...
Не выдержал я и убежал.
Надо было остаться. Но как остаться, если тебя перед всеми опозорили? Залез на старую урючину, которая около сухого арыка, здесь меня никто не найдет. А Байконур пусть Рустам подметает.
На урючине я сидел до вечера.
Я думал, меня будут искать, но меня не искали. Или искали, но не здесь, а, наверное, у Самыха-акя, я с его сыном дружу. Может, даже ходили к тете Вере, хотя у нее меня точно не было. Появляются первые звезды; жалею, что не догадался взять сюда лепешку. Хорошо смотреть на звезды, когда лепешка есть! Особенно посыпанная кунжутом; бабушка такие всегда с собой в космос берет. Без лепешки, конечно, тоже можно смотреть на звезды, но это уже не так интересно. Постоянно про глупости разные думаешь, про еду. Сейчас у нас, наверное, ужинать садятся, бабушка сладости из сумок достала. Кому, интересно, мои сладости отдадут? Рустаму, кому же еще! «Ку-ушай, Рустамчик!..»