Бабушка (др. изд)
Шрифт:
— Ты ошибаешься, старушка. Такая пища очень подкрепительна, и если б эти люди могли иметь каждый день кусок мяса и хорошее питье, то это, я думаю, укрепило бы их гораздо больше, нежели вся та пища, которую они съедят в продолжение дня — возразила княгиня.
— Недаром говорят: век живи, век учись; а ведь я всегда думала, что большинство господ так бледны, а иногда и худы, потому что едят лакомые кушанья, нисколько не укрепляющие.
Княгиня усмехнулась, ничего не сказала на это, а подала бабушке рюмку со сладким вином, говоря: «Пей,
— Что в тех скорлупах, из которых кушает княгиня? — шепнул Ян Гортензии.
— Это морские зверки и называются устрицами, — отвечала Гортензия вслух.
— Цилка не стала бы их есть, — заметил Ян.
— Различные есть кушанья на свете, различные и вкусы, милый Ян, — отвечала девушка.
Во время этого разговора, Барунка, сидевшая возле бабушки, сунула ей что-то в карман и шепнула:
— Поберегите, бабушка, это деньги: мне их дала барышня для детей Кудрны, а я, пожалуй, потеряю.
Княгиня слышала все, что шептала Барунка, и взор ее с невыразимою радостью остановился на прекрасном лице Гортензии. Сердце бабушки было переполнено радостью, и она сказала трогательным голосом:
— Да вознаградит вас Бог за это, барышня!
Девушка покраснела и погрозила Барунке, которая зарделась в свою очередь.
— Вот будет радости-то! — вскричала бабушка, — теперь они будут в состоянии приодеться.
—И я еще прибавлю к этому, чтобы помочь им как-нибудь, — заметила княгиня.
— Сделали бы доброе дело, сударыня, если бы помогли этим людям не одною милостыней.
— А как же?
— А так, чтобы Кудрна, пока хорошо ведет себя, имел постоянную работу; я думаю, что она пошла бы у него хорошо, потому что он человек честный и трудолюбивый. Да вознаградит Бог за все, но милостыня, сударыня, помогает таким людям только на время. Купят себе то и другое, иной раз вовсе ненужную вещь, пока деньги есть в руках; а как все съестся и износится, так они опять останутся ни при чем, в другой же раз попросить не осмелятся. Но когда у него будет поденный заработок, состояние его улучшится, да и вам будет не худо приобрести трудолюбивого работника или верного слугу; да сверх того еще, сударыня, вы сделаете доброе дело.
— Ты права, старушка; но какое место могу я ему дать, музыканту?
— И, сударыня! Это легко придумать. Я знаю, что он охотно бы сделался сторожем или надсмотрщиком. Отправляясь в поле, он бы мог брать шарманку с собой. Он и без того, идя полем, всегда играет, чтобы было ему повеселее. Ведь он весельчак! — улыбаясь, добавила бабушка.
— Ну, мы позаботимся о нем, — отвечала княгиня.
— Ах ты моя дорогая, милая княгиня! — вскричала Гортензия, бросаясь целовать прекрасную руку княгини.
— Только при добрых людях живут ангелы! — заметила бабушка, взглянув на княгиню и ее воспитанницу.
После короткого молчания княгиня тихо сказала
— Никогда не перестану благодарить Бога за то, что он даровал мне ее! — и потом продолжала вслух: — Я бы очень желала иметь такого друга, который бы мне всегда прямо и откровенно говорил правду, как ты, старушка.
— Ох, сударыня, если захотите, так найдете! Друзей легче найти, чем удержать.
— Ты думаешь, я не сумела бы оценить его?
— С какой стати мне так думать о вас? Но так вообще бывает, иногда откровенность нравится, а иногда придется уже вовсе не по вкусу, вот вам и дружба!
— Ты опять права. Отныне ты имеешь право придти ко мне, когда бы то ни было, и сказать мне, что бы то ни было, — я всегда рада тебя выслушать; а придешь с просьбой, и если только я в состоянии буду ее выполнить, то будь уверена, что и она не будет напрасна.
Так говорила княгиня, вставая из-за стола. Бабушка хотела ей поцеловать руку, но княгиня нагнулась, поцеловала старушку в щеку, а руки ей не дала. Дети собрали свои подарки, но им не хотелось уходить от милой Гортензии.
— Приходите и вы к нам, барышня! — звала бабушка, принимая из рук ее Адельку.
— Приходите, приходите, Гортензия! — просили дети; — мы вам опять наберем ягод.
— Приду непременно, — отвечала девушка с улыбкой.
— Благодарим за все, сударыня! Господь да будет с вами! — прощалась бабушка.
— С Богом! — и княгиня раскланялась, а девушка пошла проводить их до порога.
Камердинер, пришедший убирать со стола, вздернул нос и подумал: «Странная прихоть у барыни забавляться с простой бабой!» Княгиня стояла у окна и смотрела на уходивших, пока виднелись белые платьица девочек и пока мелькала в зелени бабушкина голубка. Возвращаясь в кабинет, она прошептала только: «Счастливая женщина!»
VIII
Господский луг пестреет цветами; посередине луга межа, а на меже богородской травы столько, как будто кто нарочно посеял. В богородской траве, как в подушках, сидит Аделька; она смотрит на маленькую божью коровку, бегающую по ее коленям, с колен на ножку, с ножки на зеленую ботинку. «Не убегай, малютка, останься у меня; ведь я тебе ничего не сделаю!» — говорила девочка божьей коровке, захватывая ее пальцами и сажая опять к себе на колени. Недалеко от Адельки, около муравейника, сидели на корточках Ян и Вилим и смотрели на суетливых муравьев.
— Посмотри-ка, Вилим, как они бегают! Видишь, вон тот муравей потерял яичко, а другой поднял его и бежит с ним в кучку.
— Постой, у меня есть кусок хлеба в кармане; я им дам крошечку, что-то они станут делать.
Он вынул из кармана хлеб и положил его муравьям.
— Посмотри-ка, посмотри-ка, как они около него столпились и думают, откуда это он вдруг взялся? Видишь, они его толкают дальше и дальше! Как бегут со всех сторон!... Но как же другие-то узнали, что тут есть кое-что?