Бабушка на яблоне
Шрифт:
Фрау Зауберлих, стоя у дверей, критически оглядывала каждый предмет, который несли наверх. Когда Анди прошёл мимо неё с настольной лампой в руках, она изобразила на лице глубокое недоумение и сказала:
— Вот я бы на вашем месте этого не делала. Этот мальчишка страшный озорник, он вам всё перебьёт.
— Пусть вас это не тревожит, — ответила старая женщина. Лампу он донёс благополучно и торжественно поставил на стол. А потом фрау Флинк попросила его принести подставку под горшок с фикусом. Он взял на кухне тарелку, но вдруг она почему-то выскользнула
Но старуха только рассмеялась:
— Не огорчайся, это к счастью!
Фрау Зауберлих со злорадством наблюдала за этой сценой.
— Ну, разве я вам не говорила? Кто оказался прав?
— Я, — ответила старуха. — Разбилась всего-навсего старая тарелка. А что стоит старая тарелка по сравнению с той большой помощью, которую мне оказал мальчик?
Грузчик принёс тем временем швейную машину. Анди помог придвинуть её к окну. Когда эта последняя вещь была водворена на своё место, грузчик получил деньги и ушёл. Старуха и Анди остались вдвоём среди ящиков и корзин.
— Ну, а ты? — спросила она. — Ты не уходишь?
Анди был в нерешительности. Ему хотелось уйти, и вместе с тем что-то его удерживало.
А она окинула взглядом царящий вокруг беспорядок.
— С чего же мне начать? — спросила она почти беспомощно.
Из клетки, которая всё ещё стояла в бельевой корзине на полу, раздалось энергичное пощёлкивание.
— Вы правы, неразлучники! С вас-то мы и начнём.
Она нагнулась, чтобы взять клетку, но тут же вскрикнула, выпрямилась и схватилась рукой за спину.
— Проклятый ревматизм… — простонала она и добавила, обернувшись к Анди: — Ты не мог бы поставить клетку на комод, а заодно и рыбок?
— Рифматизм — это больно? — спросил он, когда переносил аквариум.
Она объяснила Анди, что это называется не рифматизм, а ревматизм, что суставы болят то больше, то меньше и что многие пожилые люди страдают такой болезнью.
Она дала Анди две жестяные коробочки: одну с мотылём для рыб, другую с зерном для птиц, и разрешила всех накормить.
— У нас дома есть ручной скворец, — рассказывал он. — И вуалехвосты тоже есть. А ещё такса Белло.
— Приведи её, когда придёшь меня навестить. Я на неё погляжу. Я очень люблю животных.
— А детей?
— Детей ещё больше.
Так он и думал. Он подошёл к ней совсем близко и сказал тихо:
— А вот Зауберлихи терпеть не могут детей.
— Правда, терпеть не могут?
Шёпотом Анди стал рассказывать, что это за неприятные соседи. Когда он у себя «а террасе играл на флейте или стучал крышками друг о друга и пел, они тут же прибегали и кричали, что им мешает шум. А когда Йорг устроил как-то вечером маленький фейерверк, который по-настоящему-то и не загорелся, а только дымил и стрелял, они уже готовы были звать полицию.
И когда к Кристи приходили подруги и она включала проигрыватель, чтобы потанцевать на газоне, они тоже приходили в бешенство и жаловались родителям. А родители в таких случаях всегда отвечали: им очень жаль, что фрау Зауберлих и господин Зауберлих не любят ни фейерверка, ни современных танцев, ни музыку, ну, а насчет детей, то они дети как дети. Не хуже, чем у людей.
Пока Анди рассказывал, фрау Флинк присела на ящик. Хотя у неё было столько работы, она всё бросила, чтобы его выслушать. Но он ошибся, рассчитывая, что она станет вместе с ним ругать Зауберлихов. Она сказала в ответ всего лишь вот что:
— Как удачно, что моё кухонное окно выходит на ваш сад. Я очень люблю фейерверк и современные танцы тоже, но больше всего меня порадует твой концерт на флейте.
А потом она встала, вздохнула и добавила:
— Но теперь всё же придётся разложить по ящикам бельё.
Анди вспомнил про бабушку. Она уже, наверно, давным-давно прибыла в Индию и даже, скорее всего, уже поймала первого тигра — без него!
— Я пошёл. До свидания, — сказал он уже в дверях.
— До свидания! И большое тебе спасибо за помощь, — ответила фрау Флинк, нагибаясь, чтобы положить простыни в нижний ящик комода, но так и не дотянулась до него, а застонала и торопливо выпрямилась.
Тогда Анди вернулся назад, выдвинул ящик и так и остался сидеть на корточках, не подымая глаз на фрау Флинк, потому что ему было её очень жалко. Он брал одну за другой
простыни из её рук и аккуратно укладывал их в ящик. Потом он так же уложил наволочки, скатерти и полотенца.
— Ну спасибо тебе, хватит! Верхний ящик я сама могу заполнить.
— А кухонный шкафчик? Кто сложит всё в кухонный шкафчик? Там ведь тоже надо нагибаться.
Они пошли на кухню, и он разложил на полки сковородки, кастрюли и миски. Когда с этим было покончено, он оглянулся и увидел, что горшки с цветами всё ещё стоят на полу. Он их перенёс на подоконник и выстроил там в ряд — все, кроме фикуса, который был слишком велик. Его ветки так раскинулись, что им были необходимы подпорки. Казалось, в комнате растёт небольшое деревце.
Когда Анди наконец ушёл, было уже без четверти семь. А в семь они ужинали.
— Приходи поскорее снова, — сказала ему на прощание фрау Флинк.
Он пролез в свой сад через дырку в заборе. Кристи накрывала на стол, но он незаметно прокрался мимо террасы и побежал в палисадник, к яблоне. Может, бабушка ещё там?
Но нет, никого там не было. Только зелёные листья и зелёные яблоки. Он задрал голову и вглядывался в листву, но не мог разглядеть ни чёрных полуботинок, ни краешка кружевной оборки, всегда видневшейся из-под юбки.