Бабы строем не воюют
Шрифт:
Старшие, конечно, в такое вряд ли поверили бы, поэтому Анна даже и не заговаривала об этом. Они не расходились, а стояли в дверях своих горенок, обсуждая случившееся. Кто-то даже захихикал. Пришлось боярыне объяснить, что Арина несколько ночей не спала, а сейчас спросонья ей показалось, что и тут тати напали. Ну и усовестила болтушек, напомнив, что наставница первым делом об их безопасности позаботилась, и очень толково; кабы и правда тати появились, так им бы не до смеха стало. Заодно и сама узнала от девчонок, что все-таки там происходило.
«И это она не в себе была? Что ж от нее ждать-то, ежели в разуме за дело примется?
Арина уже не всхлипывала, а сквозь слезы улыбалась хлопочущим тут же бабам. Ульяна старательно кутала молодую наставницу в теплое одеяло. Анна застыла на пороге, на миг удивившись тому, что почти все женское население крепости собралось в горнице, но тут ее сзади легонько подтолкнула Плава: повариха держала в руках кружку с каким-то питьем – не иначе Юлька расстаралась, нашла в своих запасах что-то успокоительное.
Анна кивнула бабам и остановила свою помощницу, порывавшуюся встать с постели:
– Лежи-лежи. Завтра до обеда отдыхать будешь! Я тебе что давеча говорила? – повысила она голос, не давая Арине возможности возразить. – Совсем себя извести хочешь? И так уже круги под глазами, а всего-то неделя минула. Вернется Андрей – с нас головы поснимает…
– Вот-вот! – тут же встряла Верка. – Андрюха – он такой! Ты, подруга, Анну Павловну слушайся. Разве можно так изводиться? Он вернется, а от тебя одна тень осталась! А в следующий раз что? Сама себе такого выбрала, вот и привыкай теперь. Рядом с собой все равно не удержишь, через все переступит, а уйдет. А уж как – с досадой на глупую бабу или побыстрее к своей лапушке вернуться бы – от тебя зависит. Ты думаешь, не видали мы молодух, которые с воем за стремя цепляются? – Верка усмехнулась и почти слово в слово повторила то, что Анна сама говорила: – У нас тут и с баб спрос особый!
Аринку эти слова будто по больному ударили: застыла, даже зубы стучать перестали, а потом так на Верку глянула, словно ей невесть что наговорили.
– Так в том-то и дело! – опять всхлипнула она, утыкаясь лицом в колени. – Андрею-то баба нужна особенная! А разве ж я такая?
Анна растерялась: вот уж этого она никак не ожидала, а Верка аж руками всплеснула:
– Это ты-то?! Да все Ратное языки оббило, как ты за лук схватилась да потом татя топором! Али брешут про тебя? Ха! Да и наша не всякая так-то сумела бы! А сегодня… И не сомневайся даже! Еще как сумеешь! Вон Макара моего чуть не подстрелила!
– Ой, да как же… – охнула Арина. – И прощения у него не попросила… Ты уж повинись за меня, скажи, не со зла я… Я же думала, тати…
Сидевшая на постели рядом с Ариной Ульяна еще раз подоткнула одеяло, погладила опять задрожавшую женщину по плечу и успокаивающе, как младенцу, проговорила:
– Не тати то были, Аринушка – плотники либо холопы; видать, с топорами да баграми бежали, чтобы, значит, бревна раскатать, если что… Это ж потом поняли, что пожара нет.
– Да что же я это? Своих не признала! – продолжала сокрушаться Арина.
– Нашла о чем горевать! – фыркнула Верка. – Нешто Макар не понимает? Ты же и нашу Любаву спасала, а не дурью маялась! – Она вдруг посерьезнела, встала и земно поклонилась никак не ожидавшей того Анне:
– Спасибо тебе от нас с мужем и поклон низкий за дочку нашу единственную, за Любаву; в хороших она руках. Убедилась я нынче – наставница Арина, случись что, собой пожертвует, а ее спасет. И научить может многому… – И тут же задорно подмигнула Арине. – И не кручинься, что не в себе была, с новиками случается иной раз, уж ты мне поверь.
– Разве можно за всякое дело, как пес за кость, хвататься? – поддержала подругу Вея. – Конечно, надорвалась! Поди, ночами еще и читаешь. – Она кивнула на лежащую на столе книгу в запачканном сажей переплете. – За попами в книжной грамоте все равно не угонишься!
Арина удивленно взглянула на нее:
– Так я же наставница, негоже мне чего-то хуже девок уметь.
– Ну ты прям как мой Сенька! – улыбнулась Анна, вспоминая, как однажды в ратнинской усадьбе, улучив момент, когда они могли поговорить вдвоем, без посторонних, к ней пришел со своим горем младший сын Семен. – Бог ему голоса не дал, как петь примется, так хоть уши затыкай. Ну вы в церкви и сами небось слышали.
– Да уж, – неожиданно хихикнула Ульяна. – Отец Михаил, уж на что чадолюбив и терпелив, и то не выдержал… Сенечка-то старается изо всех сил, голосит громко, а отче аж за сердце хватается, как его слышит, и в лице меняется…
– Вот-вот, – кивнула Анна. – Отче ему петь в церкви запретил, от греха подальше, а Сенька из-за этого расстроился не на шутку. Его же Мишаня урядником поставил над такими же мальцами, обещал, как из похода вернется, и их в крепость для учебы забрать. Ну так мой младшенький и извелся: урядник, говорит, должен лучше всех все делать, и петь, значит, тоже. А этой беде старанием не поможешь, раз медведь на ухо наступил. Прямо горе великое; жаловался, неужто ему из-за такой малости не судьба хорошим урядником стать? – Анна тихонько засмеялась. – Вот и пришлось ему объяснить, что для воинского начальника пение не самое главное. В воинском умении всех превзойти невозможно. Вот хоть Корнея Агеича взять: есть в сотне воины, которые способнее его что-то делают. Андрей, сами видели, с кнутом мастер; Лука и его десяток – лучники знатные, а воевода тем силен, что может их всех правильно к делу приспособить.
И Мишаню Сеньке в пример привела: он же за Кузьмой в кузне угнаться не пытается или за Матвеем в лекарском деле. Хоть и важны эти занятия, но не для всех, а для самого воинского начальника они не главные. Для него нужнее своих людей как следует знать, понять, у кого к чему призвание, того и определить на место, где каждый общему делу наибольшую пользу принесет. А сам если и старается быть впереди, так в том, что для воина наипервейшее – в умении сражаться.
Анна тогда удивилась, как складно она это Сеньке объясняла, а заодно поняла, что и сама о том же все время думала. Вот вопрос сына и оказался кстати: стремясь ему помочь, и для себя все по местам поставила. Только, оказывается, не до конца научилась это знание на деле применять. Вот и Аринин пример о том же говорит. Но этого Анна уже поминать не стала, а только поглядела на свою смущенную помощницу с легкой насмешкой:
– Вот уж не ждала, что ты с моим Сенькой сравняешься!
Арина только растерянно хихикнула в ответ.
«Ну, уже хорошо, приходит в себя бабонька».
– Так я же своей тут стать хочу, – совсем по-детски призналась она. – Вот и стараюсь…
– Да стараешься-то ты хорошо, – кивнула Анна. – Только торопишься больно. Время не обгонишь, как ни старайся, а тут только оно и поможет. Разве за неполный месяц можно все постичь? Ты еще не поняла толком, что надо, а уже жилы рвешь и переживаешь, что не получается! И без того больше сделала, чем любая другая на твоем месте. Так же и с умением.