Багдадские повешенные
Шрифт:
У Малко появилась возможность хорошо осмотреть тюрьму. Она представляла собой большое четырехугольное здание, окруженное стеной примерно шестиметровой высоты. Стена была выбелена известью и поверху окружена колючей проволокой по всему периметру. За стеной виднелась вышка, и можно было побиться об заклад, что на ней установлен по меньшей мере один пулемет.
Джемаль остановил машину и ткнул пальцем в окно:
– Вешают и расстреливают вон там – в северо-западной части тюрьмы. Это единственный момент, когда узников выводят из камеры. Для политических нет ни прогулок, ни зарядки.
– Откуда вы все это знаете? – деланно удивился Малко.
Джемаль с горькой улыбкой взялся за рычаг скоростей:
– Здесь сидит мой двоюродный брат. И побывали многие друзья...
Малко не пропускал ни единого слова. На все действия ему будет отведено лишь несколько минут. Никто еще не предпринимал здесь подобных попыток.
– Приговоренных выводят по одному? – спросил Малко.
Джемаль покачал головой:
– Нет, их помещают в клетки во дворе, чтобы они видели, как казнят их товарищей. Это очень по-иракски...
– Есть еще какие-нибудь традиции?
Курд подумал.
– Нет. Разве что время казни: от семи до половины восьмого утра. Не раньше. Потому что офицеры, руководящие исполнением приговора, приезжают из Багдада и не любят рано вставать. Все происходит очень быстро, хотя виселица тут всего одна. Потом трупы складывают в грузовики и везут на площадь Аль-Тарир, чтобы в назидание живым повесить их вторично.
Тюрьма была у них уже за спиной и медленно отдалялась. Чистые белые стены придавали ей почти кокетливый вид. Позади нее, примерно в пятистах метрах, Малко заметил высоковольтную линию, проходящую параллельно дороге на Басру. Для самолета это были отличные ориентиры: бетонная громадина находилась рядом с этими двумя линиями, которые легко было отыскать на идеально плоской местности. К тому же тюрьма являлась единственной крупной постройкой в радиусе тридцати километров, если не считать труб кирпичного завода.
Джемаль проехал еще с километр, затем свернул налево, на трассу. Малко разглядывал окрестности, не находя, увы, ничего утешительного. Внезапной атаке место явно не благоприятствовало.
– Бывают случаи побега? – спросил он.
Курд покачал головой:
– Это еще никому не удавалось: слишком много охраны. В сотне метров от тюрьмы дежурит воинское подразделение с собаками и автоматическим оружием. И потом, вы видели эти стены? Они не сложены из отдельных камней, как стены центральной багдадской тюрьмы, а отлиты из сплошного бетона, а ночью их освещают прожекторами.
Словом, Баакуба производила впечатление небольшого концентрационного лагеря. По дороге в Багдад Малко крепко призадумался. Ему предстояло не просто проникнуть в тюрьму, но попасть туда в определенный день и час: перед казнью!
За все время курд не задал ему ни одного вопроса, и Малко подумал, уж не разгадал ли тот истинные мотивы поездки. Впрочем, кому могла прийти в голову безумная идея атаковать подобную крепость в самом центре чужой, враждебной страны?
На окраине Багдада Джемаль показал Малко большой заколоченный дом:
– "Клуб багдадской знати". Власти закрыли его четыре месяца назад, потому что он был единственным местом, где еще удавалось говорить без опаски. Мы здесь все знали друг друга, и в клубе не было места сыщикам...
Комментарии были излишни.
До самого Багдада никто из них не произнес ни слова; оба погрузились в свои мысли.
Наконец-то Малко держал в руках первый, хотя и сомнительный шанс для выполнения своего безумного плана. Однако ему недоставало еще многих других, более сложных. Он фактически бросал вызов регулярной армии, на стороне которой было фанатично настроенное население и полчища тайных агентов.
Ощущение постоянной слежки цепким жучком подтачивало мозг, и Малко начинал замечать у себя первые симптомы страха – массового психоза, поразившего Багдад.
Он отыскал на карте отель «Семирамида». Отель находился недалеко, в северной части Саадун-стрит. Малко решил отправиться туда пешком, чтобы по дороге собраться с мыслями. «Хвоста» он не боялся; предстоящее свидание никак его не компрометировало.
Амаль пришла раньше. Запахнув черный плащ и беспокойно оглядываясь по сторонам огромными карими глазами, она сидела в баре отеля – неказистом зале, освещенном неоновыми лампами. Увидев Малко, она смущенно опустила голову. Он сел рядом и поцеловал ей руку.
Бар пустовал. «Семирамида», небольшой чистенький отель с тремя десятками номеров, располагался в тихом переулке рядом с аккуратным садом. В холле не оказалось ни одного наблюдателя. Малко удивился, что девушка назначила ему свидание в таком довольно приметном месте.
– Что будете пить? – спросил он.
– О нет, давайте уйдем отсюда, – прошептала она. – Я боюсь, что меня узнают.
Малко едва сдерживал раздражение. Эта девчонка за свои выкрутасы заслуживала хорошей трепки.
– Куда уйдем?
– Мне не нужно было приходить, – простонала она. – Что вы теперь обо мне подумаете? Я ведь никогда не встречаюсь с мужчинами...
Судя по ее нервозности, с мужчинами она не встречалась потому, что ею, как и всеми остальными, владел страх. Малко не раз слыхал о нелегкой судьбе девушек в мусульманских странах. Им предписывалось сохранять невинность до самого замужества, иначе их могли отвергнуть после первой же брачной ночи. Амаль, без сомнения, строго соблюдала эти правила. Впрочем, некоторым женщинам с помощью понятливого и умелого хирурга удавалось заключить с Аллахом взаимовыгодное соглашение.
После десятиминутных терпеливых расспросов со стороны Малко Амаль, наконец, призналась, что одна из ее подруг живет неподалеку от отеля и оставила ей ключ от своей пустой квартиры. Дескать, при условии сохранения строжайшей тайны, они могли бы поговорить там, но это вовсе не означает, что она согласна выполнять его желания.
Малко пообещал вести себя примерно. В баре была мрачноватая атмосфера, и он видел, что Амаль страшно не по себе. Всякий раз, когда поскрипывала входная дверь, она вздрагивала как ужаленная. Наконец, объяснив ему, как попасть в дом ее подруги (о том, чтобы выйти из бара вдвоем, не могло быть и речи), она встала и удалилась.