Багратион. Бог рати он
Шрифт:
Кроме Варвары дяденька быстро связал себя с тою, что с царственными повадками, — Санечкой. И не заметил, как она, отдавшись ему телом, без остатка и всерьез отдала свою нежную и добрую душу.
Сия открытость и доброта, лишенные всякого притворства и кокетства, и охладили дядюшку. Ценя ее искреннюю привязанность, все более и более обращавшуюся в верность и преданность, Григорий Александрович в то же время стал охладевать к ней как к женщине.
А может, всему виною, что усмотрел раскрывающиеся другие бутоны — Танюшу, а затем и Катеньку?
Ладно, Танюша — куда ни шло, вешалась на каждого. Но вот Катенька, Катюша, самая младшенькая, тихая и бессловесная,
Бывает любовь-страсть, любовь-каприз или коварство. Тут же с ее стороны, наверное, проявилась любовь-жалость. Да, именно так Катенька оценивала свое отношение к дядюшке: любила его за то, что он ее полюбил, и только хотела одного — угодить ему, не сделать ему такого, из-за чего бы он расстроился и стал переживать.
К тому же и по натуре своей она была в отличие от всех ее сестер, можно сказать, ленивой и совершенно лишенной всяческой собственной энергии, собственных расчетов и желаний.
Однако по отношению к младшей, Катеньке, у императрицы были свои планы.
До Екатерины доходило, что амурные отношения ее всемогущего фаворита с собственными племянницами зашли уже слишком далеко.
— У нас с тобою, Гришенька, давний уже, уговор: ни я, ни ты не в претензиях к тому, что у каждого из нас случается на стороне. Видно, что и к племянницам своим ты не чисто родственные чувства питаешь. Об одном молю: Катеньку, тезку мою, не попорть. У меня на нее, ангела, свои виды.
Знал Потемкин: Катька большая мечтала женить на Катеньке Энгельгардт подраставшего графа Бобринского, сына своего от Григория Орлова [4] . Императрице хотелось, чтобы ее кровь и кровь Григория Потемкина объединились. Но государыня опоздала — и младшая оказалась на той же стезе, что и все остальные. Потому и решено было: пока не поздно, двух оставшихся — замуж!
Санечке, подобрал Ксаверия Браницкого. Человека в годах, зато графа и гетмана коронного с богатством неописуемым.
4
Григорий Григорьевич Орлов (1734–83), граф, фаворит Екатерины II, один из организаторов дворцового переворота 1762 г.
И для Катеньки вышел тоже граф Скавронский. Тоже с состоянием несметным. И надо же такому случиться — царских, так сказать, кровей.
Да, как хотела Екатерина Вторая, так и произошло: кровь светлейшего князя Потемкина соединилась в сем браке с кровями царскими — Екатерины Первой, супруги Петра Великого [5] .
Известно было: вторая жена Петра была до их нечаянной встречи Мартой, то ли литовской, то ли курляндской простою крестьянкой, находившейся в услужении у обыкновенного деревенского пастыря. Когда уже Марта стала Екатериною Алексеевною, императрицею русской, разыскали власти и ее двоих братьев и двух сестер, тоже, как и она когда-то, простых крестьян. Так началось возвышение новой графской фамилии — Скавронских.
5
Екатерина I Алексеевна (1684–1727), вторая жена Петра I. Дочь литовского крестьянина Самуила Скавронского. В Мариенбурге попала в русский плен и вскоре стала фактической женой Петра I. Церковный брак оформлен в 1712 г.; в 1724 г. состоялась коронация.
Особенно обласкала
Юный граф как раз вернулся из Италии, где в последние годы жил со своею матерью Марией Николаевной, по рождению баронессой Строгановой.
6
Елизавета Петровна (1709–61/62), российская императрица с 1741 г., дочь Петра I; возведена на престол гвардией. В ее царствование были достигнуты значительные успехи в развитии хозяйства, культуры и во внешней политике России, чему способствовала деятельность М. В. Ломоносова, П. И. и И. И. Шуваловых, А. П. Бестужева-Рюмина и др.
Жених был богат, знатен, хотя, следует признаться, с виду очень уж захудалый и болезненный.
Потемкин поморщился, когда узнал, что до молодого графа дошло о порочной молодости Катеньки. Потому сразу пошел ва-банк — пообещал завидное место не ниже чем посланника где-нибудь в италийских краях, так милых сердцу молодого графа. И удивился, когда не скрыл радости жених, заискивающе схватил руку и хотел ее поднести к губам.
— Ни к чему сие, — отдернул руку светлейший. — Сие расположение к вам ради вашего же блага и счастия моей любимой названой дочери, для коей я ничего не пожалею.
— Вижу, вижу, ваша светлость. — Бледное и болезненное лицо графа оживилось. — А уж я, поверьте… За мною Катенька будет жить как принцесса…
Обе свадьбы — Санечкину и Катеньки — играли в один день, двенадцатого ноября 1781 года. Торжества были сначала в Эрмитаже Зимнего дворца в присутствии императрицы и всего двора, затем в потемкинском Аничковом дворце. Потом продолжались на загородной даче Григория Александровича, откуда теперь, в самом начале нового, 1782 года, сразу после Рождества, молодые и гости начали разъезжаться по своим пристанищам.
Самыми первыми упорхнули княгиня Варвара и князь Сергей Голицын. Они были довольны приемом у императрицы и у дяди и, обласканные, направились в свои саратовские края.
С явной неохотой, которую не старалась даже скрыть; уезжала графиня Александра Браницкая, нежная и преданная дяде. Санечка, со своим уже тронутым годами, некрасивым и плешивым гетманом Ксаверием.
Забегая вперед, следует сказать, что в Белой Церкви, под Киевом, у Браницких будет всякий раз останавливаться Григорий Александрович на своем пути в причерноморские края. И ее, Санечку, он подчас станет брать с собою в Херсон и другие новые города, где будут размещаться его походные ставки.
Кстати, Александра Браницкая окажется единственным родным и близким Потемкину существом в его последний, смертный, час. Занемогшего в дороге, его вынесут из кареты и положат, по его же велению, на ковре посреди степи. И Санечка бросится с рыданиями ему на грудь, неутешная в горе, которым завершится ее давняя и тайная любовь…
Теперь же в загородном дворце — только Катенька с мужем.
— Заходи с ним, Скавронским, — запахивая халат и опоясываясь кушаком, промолвил Потемкин.
За половину зимы молодой граф еще более сдал. А что особенно бросилось в глаза, привязалась грудная хворь — надсадный кашель.