Багровая ночь
Шрифт:
— Это легко проверить.
— Может, вместе проверим?
— Хватит, вы прекрасно знаете, что я давно искал такого красивого ангела в плоти, и если это действительно так, она станет моей надолго, валите к себе, хочу тишины и покоя.
Вампиры, нехотя, встали, открыли арочное окно с мозаичным стеклом и вылетели один за другим.
Хозяин замка — местный граф, стал вампиром сотню лет назад, после боя с вампиром по тяжёлым обстоятельствам, в результате смерти любимой старшей сестры. Чудом остался жив по меркам вампиров, обратился и считался юным для вампирского рода. За сотню лет, пресытившийся и убийствами, и женскими телами, не знал уже, куда себя деть, и что сделать такого, что дало бы ему новый адреналин. «Очередная красивая девка, сейчас засажу ей, обучу всему, а что дальше? Как мне надоели все эти тупые бабы, местные девственницы совсем быстро приедаются, мозгов, как у куриц. Сколько было и девственниц, и развратниц, все на одно лицо. Искал ангелочка, нашёл, а захочу ли держать подле себя долго, ещё не знаю», — он изрядно подвыпил и направился в свои покои.
Вошёл в надежде увидеть её на постели или съёжившуюся от страха где–то в углу и, пролистав комнату багровым взглядом, не нашёл.
— Где ты?
Тишина.
— Твою мать, в шкаф зарылась? Найду, оторву сразу башку, и возьму себе бабу в нашей деревне, — открыл шкаф, порылся в вешалках с камзолами и, не найдя её, хлопнул дверцей. Дальше прошёл по комодам.
— Девка, выходи… — процедил. — Если сама не выйдешь, пожалеешь… Очень, — посмотрел за тяжёлыми занавесями. — Выходи, тварь! Разорву!
Владислава, лёжа под кроватью, забыла даже, что может дышать и чуть не задохнулась, когда вампир наклонился и, вытащив её за ногу, порвал вмиг простыню.
— Дура! Ты думала, что спрячешься, и я тебя не найду. На колени и бери в рот мой член, иначе сдохнешь прямо сейчас, — он одной рукой оттянул ей голову назад за длинные волосы, а второй — схватил за шею, надавив острыми когтями: выступила кровь и сразу потекла вниз, стекая на наливную грудь. Его ноздри вздрогнули. Она замерла, зажмурившись. — На колени, — прошипел, как змей. Подождал с минуту и ударил её наотмашь. Девушка упала и так и осталась сидеть с опущенной головой. Он снова взял за волосы и подставил ртом к вздыбленному члену.
— Открой рот, сука.
Она зажала губы и зубы. Вампир пихал, пихал, но тщетно. Его глаза покраснели и от запаха крови, и от ярости. Он изменился до неузнаваемости и, сдавил ей щёки так, что девушка невольно открыла рот. Член впихнулся.
— Соси, а после проверю твоё влагалище на чистоту.
Владислава подняла на него взгляд широко открытых глаз, в голове пронеслось: «Я откушу этот поганый член и умру. Лучше смерть, чем постоянное насилие», — и она со всей силы клацнула зубами. Вампир взвыл и сразу ударил её по лицу с такой силы, что девушка отлетела в сторону, ударившись в стену, сразу потеряв сознание. Он проорал гортанным рёвом, поднимая голову вверх, испытывая мучительную боль. (Вампиры испытывали боль)
— Тварь! — подлетел и поднял голову за волосы от пола. — Ты пожалеешь, что родилась на свет. — Сука!
Из её носа и со рта текла кровь. Он внимательно посмотрел, прослушал пульс и выругался:
— Хлипкая попалась шлюха, умрёт через несколько минут, не думал, что так быстро обращу, но я не дам тебе легко сдохнуть, — наклонился, прокусил артерию на шее, отпил немного крови, после свою кисть и влил кровь в рану.
— Скоро ты проснёшься бессмертной, и тогда тебя будет здесь ждать ад — вечный ад. Маленькая шлюха. Очень жаль, что придётся тебя сейчас отиметь, пока ты ещё мало что соображаешь, а то останешься вечной девственницей и буду я каждый раз с этим мучиться после твоего обращения. Зато теперь я никогда не раздолбаю до ведра твоё маленькое влагалище.
Девушка начала страдать от мучительной боли: смерть и бессмертие. Её тело выгибалось, выставляя вперёд великолепную грудь, соски заострились, выделяясь тёмными точками на белоснежной коже, руки и ноги заходили ходуном, подрагивая судорогами, веки задёргались, губы приоткрылись. Вампир развёл ей ноги и, раскрывая нежные лепестки одной рукой, другую — ввёл внутрь, нащупал преграду и довольно оскалился.
— Всё–таки не с брехала, ангелочек, красивая девочка, — вытащил член и резко вошёл. — Всё кукла, больше ты не девственница, но теперь моя и только моя. Доводить половой акт до конца в жертве без сознания не захотел, вышел, заправился и пошёл пить.
Девушка ещё долго билась в конвульсиях, после затихла. Пришло мёртвое отупение. Так она пролежала сутки. Он заходил периодически в комнату, уложил её на постель и ждал, когда она придёт в себя и осознает, что с ней произошло. Ожидание сладкой мести к этой человеческой девушке подстёгивало на бурные эротические фантазии. Представление как будет издеваться над ней, зашкаливало. «Ты пожалеешь за то, что хотела откусить мой член, маленькая тварь. Я сделаю из тебя решето. Ты почувствуешь мой член даже в ушах, не только в трёх основных дырках. Будешь на коленях ползать у моих ног, вымаливать кровь, и вылизывать мои яйца» — он напивался до чёртиков и швырял бокал в стену, разбивая на мелкие осколки. Мучительное ожидание усугубляло его и так недобрую рану вместо души. (Он и при жизни не был добр, убивал людей без жалости и сожаления)
«Тварь, когда же ты очнёшься? Моя будущая шлюха, прекрасная маленькая шлюха».
Владислава чувствовала боль во всём теле, душа кричала: «Не трогай меня!» Открыла глаза и осознала, что физической боли нет; есть нечто другое какая–то сухость в горле до изнеможения. «Пить, хочу пить!» — закричало сознание, привстала, оглянулась. Она, по–прежнему, голая, на постели с бежевым гладким покрывалом. Встала и заправила его. «Кровь! Чья это кровь?» В голове резко образовался новый страх: потрогала себя там, поднесла пальцы к глазам — сухие, крови нет.
— Так чья же это кровь? — выскочило вслух. И ответ неожиданно пришёл с дверей.
— Твоя. Ты больше не девственница.
Девушка медленно развернулась на голос и чтобы не упасть, дотронулась до деревянной стойки с орнаментом, на которой держался балдахин.
— Ты… это низость.
Он в мгновение ока оказался рядом и, схватив её за подбородок, больно сдавил.
— Ты пожалеешь за то, что пыталась откусить мой член, — его глаза покраснели, выдавая презрение и ненависть. — Я буду трахать тебя до полусмерти, но ты никогда больше не умрёшь. Разорву твои дырки, ты будешь испытывать адскую боль и регенерироваться раз за разом. Теперь твоё существование зависит только от меня.
— Что это значит? — её голос был надломлен.
— Ты больше не человек.
— За что? — на глаза навернулись слёзы.
Он рассмеялся таким смехом, от которого ей стало совсем не по себе.
— За то, что ты меня укусила. И если укусишь ещё раз, убью.
Её глаза сверкнули неподдельным страхом.
— Не надейся на лёгкую смерть, сначала отдам друзьям. Они растерзают тебя, а потом вытащу на солнце, и ты сгоришь. Мы защищены древними кулонами, у тебя такого нет.
— Я не шлюха и не смогу такой стать, лучше убей сразу, — пробормотала, опустив голову.