Багровая река
Шрифт:
Я вытащил свой телефон, чтобы позвонить папе. В ту минуту, когда гудки раздались в динамиках грузовика, я крепче сжал руль. Переключись на голосовую почту.
— Привет, — ответил он.
Я вздохнул.
— Привет, пап.
— Подожди секунду, — на заднем плане послышался шорох. Затем звук открывающейся и закрывающейся двери. — Что происходит?
Было такое эхо, как будто он закрылся в гараже.
Обычно так и происходило, когда мы разговаривали. Либо он исчезал в гараже,
Как до этого дошло? Как я стал злодеем?
— Я направляюсь в Монтану. Возможно, меня не будет неделю или две, — сказал я ему, зная, что он не спросит, почему или как долго меня не будет.
Задавая слишком много вопросов, можно пересечь ту невидимую черту, проведенную между мной и моей семьей. Кроме того, папа знал, почему я уехал из города. И, как и Тифф, он думал, что мне следовало двигаться дальше много лет назад.
— Хорошо, — пробормотал он.
— Я уехал в спешке. Ты не мог бы вынести мусор на обочину в среду?
— А Тифф?
— Она съезжает.
— О, — он сделал паузу. — Понятно.
— И не мог бы ты забирать мою почту каждые несколько дней? Просто чтобы она не накапливалась.
— Конечно.
— Спасибо, папа.
— Ага.
Он закончил разговор.
Эти скупые, отрывистые разговоры стали нормой. И, так или иначе, в этом была моя вина.
В следующий раз, когда я буду уезжать, позвоню другу, чтобы тот проверил дом.
Я отложил телефон в сторону и сосредоточился на дороге, любуясь пейзажем по пути. Множество гор. Густые вечнозеленые леса. Эта часть Монтаны не сильно отличалась от Айдахо. Возможно, именно поэтому Кормак вернулся. Он хотел почувствовать вкус дома.
Единственное, чего он заслуживал, — это три квадратных метра тюремной камеры.
Блять, как же я надеялся, что эта зацепка была чем-то реальным. Надежда была опасной игрой для такого человека, как я, особенно когда дело касалось Кормака. Но с каждым километром она шевелилась, нарастая и разбухая в моих костях.
К тому времени, как я прибыл в Куинси, мои мышцы дрожали. Пальцы барабанили по рулю, когда шоссе замедлило ход, сворачивая на Мэйн-стрит. Съезжая с дороги, я впитывал маленький городок, как губка.
Гостиница «Элоиза», в которой я забронировал номер, была самым высоким зданием в поле зрения, прерывавшим зубчатый горный горизонт вдалеке. В центре города располагались предприятия, рестораны и пара баров.
Фонарные столбы, освещавшие тротуары, были окутаны мерцающими огнями. Витрины магазинов были украшены осенним декором: тыквами, хризантемами в горшках и яркими листьями.
Проезжая мимо хозяйственного магазина, я сделал мысленную пометку зайти и взять карту местности. Некоторым помогали цифровые карты и GPS, но я всегда предпочитал бумажные.
Мой наставник научил меня этому.
Он также научил меня, что время имеет решающее
Возможно, Кормак думал, что по прошествии четырех лет мир забыл о его преступлениях. Возможно, ему было комфортно там, где он скрывался. Возможно, если бы он построил убежище, обжил местность, он не стал бы так быстро уезжать.
Череда вероятностей. Это было всё, что у меня было.
Этого должно было быть достаточно.
Я припарковался на Мэйн-стрит, достал свои сумки из багажника серебристого Dodge и отнес их в гостиницу «Элоиза». Портье быстро зарегистрировал меня, отправив в мой номер на четвертом этаже с двумя ключами и рекомендациями ресторана, где можно было бы поужинать.
Я был слишком взволнован, чтобы много есть, поэтому вместо того, чтобы зайти в отеле в ресторан «Костяшки», я оставил свои сумки в номере, а затем направился на улицу.
— Здорова, — мужчина кивнул, когда я проходил мимо него по тротуару возле отеля.
— Добрый вечер, — я опустил подбородок, мне уже нравилась дружелюбная атмосфера Куинси и тот факт, что здесь я был безымянным, безликим незнакомцем.
Последние две недели я почти не выходил из дома из-за недавнего внимания прессы. Однажды, когда я пошел в продуктовый магазин, на меня косо посмотрели. Кассирша без обиняков спросила меня, не я ли тот полицейский.
Пока эта чертова буря не утихла, я был более чем счастлив проводить свои дни в Монтане.
Ирония в том, что я начал свою карьеру, чтобы выделиться. Быть одним из героев. С гордостью носить свой сверкающий значок. В эти дни последнее, чего я хотел, — это внимания. Мой значок потускнел, и, казалось, никакая полировка уже не поможет.
Именно поэтому я его и оставил.
Я пересек Мэйн, направляясь в кофейню. Перед небольшим зеленым зданием была выставлена меловая доска с рекламой сегодняшних фирменных блюд. Мокко-латте. Панини с ветчиной, яблоками по-швейцарски. Тыквенное печенье с шоколадной крошкой. Слова были написаны крупными печатными буквами, каждая украшена завитушками цветов.
Большие окна кафе с черными стеклами занимали большую часть стены, выходящей на улицу, позволяя посетителям хорошо видеть тротуар и саму улицу. В вечернем свете они действовали как зеркала, отражая проезжающие машины и прохожих, включая меня.
Проклятье, как же дерьмово я выглядел. Я провел рукой по волосам, пытаясь пригладить темные пряди. Их нужно было подстричь, а я не брился несколько дней. Щетина на моей челюсти была густой. Может, оставлю её, отращу бороду.
Тифф ненавидела бороды.