Багровое око
Шрифт:
Гранитные губы дрогнули, вызвав осыпь мелких и крупных камней, покатившихся по подбородку, шее и груди монстра. Порыв сквозняка вырвался из образовавшейся между губами щели, а вместе с ним послышался голос: холодный, скрежещущий и неживой.
— Это ты, Конан-киммериец, варвар с севера, наемник, вор, пират, грабитель, убийца?..
— Я! — весело подтвердил Конан. — Ты можешь еще добавить: бродяга, неплохой воин, умелый любовник, укротитель магов и колдунов, пожиратель отборного мяса, поглощатель вина и пива, погибель вампиров, оборотней и прочей нечисти!
— Ты говоришь с Великим Стражем Закона, — проскрежетал камень.
— Ну, так что же? А ты говоришь со мной, Конаном-киммерийцем, получившим на Западном побережье имя Амра, что означает — Лев! А в южных краях меня называли Сыном Неба!
— Обернись направо, Конан-киммериец.
Конан повернул голову вправо. Ничего необычного он не увидел. Те же серые холмы, лишайники, плесень да толпы слоняющихся теней. Впрочем, одна толпа не слонялась, а, плотно сбившись вместе, стояла шагах в тридцати от него в напряженном, выжидательном молчании. Вглядевшись, киммериец обнаружил, что многие лица из этой толпы ему смутно знакомы.
— Смотри, смотри, Конан-варвар. Ты узнаешь их? Это те, которые пришли в этот мир от твоей руки.
Конан расхохотался.
— Да, немаленькая толпа! Я и не ожидал, что их столько! Ну, так что же? Они горят жаждой мести? Я готов! Уж, наверное, победить бесплотные тени мне будет легче, чем приканчивать их во плоти на земле. Пусть набрасываются на меня хоть все разом!
— Они горят жаждой мести, — подтвердил каменный голос. — Но месть их будет не такой, какую ты ждешь. Не страшишься ли ты их возмездия, Конан-киммериец?
— Ничуть! Моя совесть чиста! Я убивал один на один, в честной борьбе! Ни разу не поднял я руку на безоружного, не придушил спящего, не насыпал в стакан яду стоящему у меня на пути. Я всегда был готов подставить под клинок врага свою грудь, я не уклонился ни от одного боя!
— Не убивал безоружного? — переспросил камень. — Взгляни получше!
Конан вгляделся в молчаливую толпу и увидел за ней силуэт огромной живой глыбы с длинной шеей и маленькой головой с продолговатыми печальными глазами.
— Но это не человек! — воскликнул он.
— А они — тоже не люди? У ног озерного бога толпились его дети — маленькие, темнокожие, с такими неуместно выглядящими здесь перьями в курчавых волосах.
— Но я не убивал их! Они сами захотели уйти за своим божеством!
— Сами? И твой не успевший родиться сын ушел сам?..
У Конана пересохло в горле. Он не нашел, что ответить безжалостной серой скале.
Среди кучки шоколадных туземцев он разглядел Айя-Ни. Девушка не носила больше полумаски из зеленых и голубых перьев, но и тяжелых колец не было в ее губе. Лицо ее, не обезображенное костяными кольцами, показалось киммерийцу необычайно прекрасным.
— Айя-Ни! — что было сил позвал он.
Девушка рванулась на его зов, но, словно наткнувшись на невидимую преграду, остановилась. Казалось, ее и киммерийца разделяла прозрачная стена. Все же она была теперь намного ближе к нему — так близко, что он мог рассмотреть слезы, струящиеся из широко распахнутых черных глаз.
— Айя-Ни! — крикнул он. — Ты жаждешь мести? Любую кару готов я принять от тебя — назови же ее!
Девушка быстро-быстро замотала головой. Она что-то шептала, но шепот ее не достигал ушей киммерийца.
— Она простила тебя. Она не хочет мстить, — сказал камень. — Но даже если половина этой толпы тебя простит, это ничего не изменит. Даже если все они простят тебя, это ничему не поможет. Потому что я — Великий Страж Закона. Закон же — один для всех и неумолим.
— Я плевал на твой Закон! — крикнул Конан. — Перед ней я действительно виноват и перед своим нерожденным сыном тоже. От нее я принял бы любую кару. Но она простила меня!
— Теперь слушай повеление Закона. Вот как будет с тобой, Конан-киммериец, варвар из северной страны, двадцати восьми лет! Столько раз, сколько стоит здесь, у моего подножья, людей, убитых тобой, ты будешь убит ими. Ты будешь рождаться на земле вновь и вновь, проживать короткую или длинную жизнь, но в конце каждой жизни тебя будут убивать, убивать, убивать! — казалось, каменный голос оживился, в нем появились человеческие нотки, яростные и злорадные. — Ты будешь убит всеми способами, которыми когда-либо ты отправлял людей в мой мир. Тебя будут разрубать со всего размаха, сносить голову, протыкать насквозь, сворачивать шею, проламывать череп, распарывать живот, сбрасывать в пропасть, топить в воде, швырять в огонь…
От всех этих перечислений Конана затошнило. Ему очень хотелось заткнуть чем-нибудь извилистую щель в камне, из которой исходили отвратительные слова.
— Но это еще не все, киммериец! — с торжеством продолжал голос. — Если во время этих жизней ты будешь сопротивляться своим убийцам, бороться с ними и убивать — снова убивать! — твоя кара растянется на бесконечно долгое время, пока каждое убийство не будет искуплено! Ты будешь молить Крома, ты будешь молить Митру, чтобы умирать во младенчестве — ведь тогда долгая череда кровавых веков промелькнет скорее!..
Внезапно злорадно скрежещущий голос прервал пронзительный крик.
— Нет! Нет! Нет!
Это кричала Айя-Ни, ударяясь всем телом о невидимую преграду, разделявшую ее и Конана, вздымая вверх стиснутые кулачки.
Ее крик был таким отчаянным и резким, что мир, в котором лишь тихо шептались, вздыхали и стонали, дрогнул. Раздался глухой грохот, и по лицу гранитного монстра пробежала, змеясь, трещина. Она пересекла лицо наискосок, от края подбородка до левой выемки в камне, заменявшей ему глаз.
Конан расхохотался. Значит, эта пыльная, поросшая лишайником и плесенью громада не такая уж несокрушимая! Набрав в грудь побольше воздуха, он заорал во всю силу своих легких:
— Я плевал на твой закон, слышишь?! Мне не нравится твой закон, я не буду ему подчиняться! Я разбросаю тебя по пыли твоих равнин, дряхлая груда камней! Ты станешь грязью!
Гранитное лицо задрожало. С тяжелых надбровий, скул и ноздрей покатились камни, с грохотом разбиваясь о неподвижные шакальи лапы. Казалось, еще чуть-чуть — и Страж Закона действительно превратится в пыльную груду камней…