Багровые реки
Шрифт:
Карим открыл журнал за 1980 год и взглянул на список учеников.
— Если ребенку исполнилось в восьмидесятом году восемь лет, в каком он был классе?
— В начальном втором. Или даже в первом среднем.
Карим пробежал глазами список; Жюда Итэро там не было.
Он спросил:
— А есть ли в школе другая документация, дающая сведения об учениках восемьдесят первого и восемьдесят второго годов?
Директриса задумалась.
— Нужно посмотреть наверху… Там есть, например, списки детей, питающихся
Директриса была явно возбуждена этими поисками. Они поднялись наверх, прошли по узкому коридору и остановились у железной двери. И тут женщина застыла в изумлении.
— Не может быть! — воскликнула она. — Смотрите, эту дверь тоже взломали…
Карим исследовал замок. Дверь была не взломана, а отперта, и притом весьма умело. Полицейский шагнул внутрь. Чердак представлял собой обширную мансарду, освещаемую лишь зарешеченным слуховым оконцем. Металлические стеллажи были забиты связками бумаг и папками; от запаха сухой пыли у Карима запершило в горле.
— Где папки за восемьдесят первый и восемьдесят второй годы? — спросил он.
Директриса молча подошла к одной из полок и стала рыться в слежавшихся стопках бумаг. Эта операция заняла несколько минут, после чего женщина уверенно объявила:
— Они тоже исчезли.
У Карима пробежал холодок по спине. Школа. Кладбище. 1981–1982 годы. Мальчик по имени Жюд Итэро. Все эти элементы складывались в единое целое. Он продолжал расспросы:
— Вы уже работали здесь в восемьдесят первом году?
Женщина состроила кокетливо-укоризненную гримаску.
— Ну что вы, инспектор! Я тогда еще была студенткой…
— Тогда, может быть, старожилы рассказывали вам о каких-нибудь странных происшествиях того времени?
— Нет. Что, собственно, вы имеете в виду?
— Например, смерть одного из учеников.
— Нет-нет, таких историй я не слышала. Но я могу узнать, если хотите…
— Где?
— Да в отделе образования нашего департамента.
— Не могли бы вы навести еще такие справки: учился ли в те годы в вашей школе мальчик по имени Жюд Итэро?
Директриса буквально задыхалась от волнения и энтузиазма.
— Конечно… никаких проблем, инспектор! Я непременно…
— Узнайте поскорее. Я заеду через час.
Карим сбежал было по лестнице, но на полдороге остановился и добавил:
— Кстати, еще кое-что для вашей «криминальной» эрудиции: к полицейским теперь обращаются не «инспектор», а «офицер». Как в Америке.
Директриса изумленно смотрела вслед исчезающей тени.
Среди полицейских Сарзака Карим меньше всех презирал своего шефа Крозье. Не потому, что тот был его прямым начальником, просто Крозье прекрасно знал свое дело и нередко демонстрировал
Анри Крозье, пятидесяти четырех лет, уроженец Ло и отставной военный, работал в местной полиции уже лет двадцать. Приплюснутый нос, тщательно прилизанные волосы, суровое, непроницаемое лицо. При этом он мог неожиданно проявить доброту и человечность. Крозье жил одиноко, без жены и детей, и нужно было обладать поистине неуемной фантазией, чтобы вообразить его в кругу семьи. Это одиночество сближало его с Каримом, но на том их сходство и кончалось. В остальном шеф был типичным провинциальным полицейским и типичным французом. Чем-то вроде гончей, стремящейся превратиться в немецкую овчарку.
Карим коротко постучал и вошел. Кабинет, заставленный металлическими шкафчиками-картотеками, насквозь пропах душистым трубочным табаком. Стены были завешаны дурацкими фотоплакатами, восславляющими французскую полицию. При виде этих «геройских» фигур Кариму снова стало тошно.
— Ну, что там за хреновина? — спросил Крозье, сидевший за письменным столом.
— Взлом в школе и осквернение могилы. В обоих случаях работали тихо и очень квалифицированно. Странные дела.
Крозье скривился.
— А что украли?
— В школе — пару старых классных журналов. На кладбище — пока неизвестно. Нужно бы получше осмотреть склеп…
— Ты думаешь, эти дела связаны между собой?
— Очень похоже. Два взлома в одно и то же воскресенье, в одном и том же городе… Здорово подпортит нам статистику.
Крозье начал прочищать свою почерневшую трубку. Карим усмехнулся про себя: шеф «косил» под знаменитых детективов пятидесятых годов.
— Вероятно, связь есть, — сказал он, понизив голос. — Конечно, надо сначала проверить, но…
— Я слушаю.
— В склепе захоронен мальчик с весьма оригинальным именем — Жюд Итэро. Он умер в восемьдесят втором году в возрасте десяти лет. Может, вы об этом слышали?
— Нет. Продолжай.
— Ну так вот: украденные классные журналы тоже относятся к восемьдесят первому и восемьдесят второму годам. И я подумал: вдруг малыш Жюд учился в этой школе в те годы и…
— У тебя есть доказательства этой гипотезы?
— Нет.
— Ты проверял другие школы?
— Нет еще.
Крозье продул трубку — ну прямо вылитый комиссар Попей! Карим подошел ближе и заговорил как можно вкрадчивее:
— Разрешите мне заняться этим делом, комиссар. Я нюхом чую: это очень странная история. Тут существует некая связь. Может, это все и ерунда, но я почему-то уверен, что работали настоящие «профи». Они что-то искали. Нужно прежде всего связаться с родителями мальчика, а затем как следует пошарить в склепе. Я… Вы что, не согласны?
Опустив глаза, Крозье усердно набивал табаком жерло трубки. Наконец он пробормотал: