Багровый берег
Шрифт:
— Пустите меня! — закричала она.
Мужской голос ответил:
— Вы ничего не можете сделать.
Она боролась, как банши, крича и извиваясь.
— Вы, что, не видите его?! Он слишком слаб, чтобы плыть!
— Мы его видим. Вы вызываем спасательную шлюпку.
Она попыталась бороться снова и броситься обратно в воду, но откуда-то возникло еще больше мужчин, и, несмотря на ее дикую борьбу, им удалось вытащить ее из бушующего моря и вынести на берег, к дюнам.
— Он тонет! Во имя Господа, спасите его!
— Никто не сможет справиться с такими волнами, — ответил мужской голос.
— Трусы!
Появилось еще четыре человека в военной форме. Вместе группе удалось удержать Констанс на месте, хотя она извивалась, молотила ногами и плевалась им в лица.
— Я убью вас! Пустите меня!
— Господи, вот ведь дикарка! Не могу поверить, что требуется полдюжины мужчин, чтобы просто удержать ее!
— У нас нет на это времени. Несите аптечку.
Они прижали ее к песку. Она оказалась обездвижена, ее держали лицом вниз, и вскоре она ощутила жало холодной иглы, пронзившей заднюю часть ее бедра… и через секунду все сделалось для нее далеким и странным.
Эпилог
Ноябрь
Проктор тихо открыл двойные двери в библиотеку и позволил миссис Траск пройти с серебряным подносом, на котором стоял чайный сервис.
Комната была погружена в полумрак, ее освещал только тусклый свет от низкого пламени камина. Перед собой в кресле Проктор увидел неподвижную фигуру, слабо различимую при таком скудном освещении. Миссис Траск подошла к ней, поставила поднос на боковой столик рядом с креслом и заговорила.
— Я подумала, вы захотите чашечку чая, мисс Грин, — заботливо произнесла она.
— Нет, благодарю вас, миссис Траск, — тихим голосом отозвалась Констанс.
— Это ваш любимый чай. Жасминовый, первый сорт. Я также принесла вам несколько кексов. Я испекла их только сегодня в полдень — я помню, что вы их любите.
— Я не особенно голодна, — ответила она. — Спасибо за беспокойство.
— Хорошо, я просто оставлю их здесь на случай, если вы передумаете, — миссис Траск по-матерински улыбнулась, развернулась и направилась к выходу из библиотеки. К тому времени, как она поравнялась с Проктором, ее улыбка исчезла, и лицо приобрело беспокойное выражение.
— Я уеду всего на несколько дней, — тихо сказала она ему. — Мою сестру выпишут из больницы уже на следующей неделе. Вы уверены, что у вас все будет хорошо?
Проктор кивнул, а затем повернулся и молча проследилл за тем, как она семенит обратно на кухню, прежде чем снова обратить свой взгляд на фигуру в кресле.
Прошло больше двух недель с тех пор, как Констанс вернулась в особняк на Риверсайд-Драйв, 891. Она вернулась мрачная и безмолвная, без агента Пендергаста и не объяснила, что произошло. Проктору потребовалось время, терпение и огромное усилие, чтобы не начать вытягивать из нее детали истории. А сейчас, когда эта история начинала постепенно обретать смысл, он так до конца и не понимал, что же именно произошло. Что он знал наверняка, так это то, что огромный дом по каким-то причинам лишился присутствия Пендергаста. И этот дом изменился, изменился кардинально. Впрочем так же, как и Констанс.
Едва вернувшись из Эксмута, Констанс заперлась в своей комнате на несколько дней, а когда, наконец, вышла оттуда, она оказалась другим человеком: худощавым, полумертвым, жизнь едва теплилась в ее глазах. Проктор всегда знал, что она хладнокровна, сдержана и самоуверенна. Но в тот день, после того, как она вышла из своей комнаты, наполненная тревожной, бесцельной энергией, шагая по залам и коридорам, словно в поисках чего-то, она напугала его. У нее пропал интерес ко всем развлечениям, которые когда-либо захватывали ее: исследование родословной Пендергастов, изучение антиквариата, чтение, игра на вирджинале. После нескольких тревожных визитов от лейтенанта д’Агосты, капитана Лоры Хейворд и Марго Грин она отказалась кого-либо принимать. Похоже, она была — Проктор не знал, как выразить это лучшим словом — настороже. Единственные случаи, когда она показывала искру своего старого «я», происходили во время телефонных звонков, или когда Проктор приносил почту. Всегда, всегда, он знал, она надеялась получить весточку от Пендергаста. Но ее не было.
Проктор приложил титанические усилия, чтобы собрать всю возможную информацию о его исчезновении. Поиск его тела длился пять дней. Поскольку пропавший без вести человек был федеральным агентом, были приложены исключительные усилия. Береговая охрана обыскала все воды у побережья Эксмута. Местные офицеры и национальные гвардейцы прочесали береговую линию от границы с Нью-Гэмпширом до мыса Энн, ища любые признаки присутствия Пендергаста — даже клочки одежды. Дайверы тщательно изучили скалы, куда тело могло занести течением, а морское дно было исследовано с помощью сонара. Но ничего не нашли. Дело оставалось официально открытым, однако вскоре работа по нему утратила активность. Хотя выводы звучали неубедительно, невысказанный вердикт гласил, что Пендергаст — тяжело раненый в битве с неопознанным существом — был унесен приливным течением и, ослабевший от ран, утонул в пятидесятиградусной [104] воде, а его тело унесло в открытое море.
104
50 градусов по Фаренгейту примерно равно 10 градусам по Цельсию.
Проктор подошел и сел рядом с Констанс. Она бросила на него короткий взгляд и слабо улыбнулась. Затем ее взгляд снова вернулся к огню. Мерцающий свет и тени играли на ее лице, отражались в фиалковых глазах и блестели на ее темных коротких волосах.
С момента ее возвращения Проктор взял на себя обязанность приглядывать за ней, зная, что именно этого хотел бы его наниматель. Ее беспокойное состояние вызвало в нем неожиданные защитнические чувства — иронично, ведь в нормальном своем состоянии Констанс Грин — последний человек, который стал бы искать от кого-то другого защиты. И все же сейчас, пусть Констанс и не говорила этого, она, казалось, была рада его вниманию.
Он решил еще раз попытаться вытянуть из нее подробности случившегося. В том числе и для того, чтобы освободить ее — хотя бы временно — от груза вины и утраты, который, он знал, лежал на ее плечах.
— Констанс? — мягко обратился он.
— Да? — отозвалась она, не отводя взгляда от огня.
— Я хотел бы узнать, не могли бы вы рассказать мне последнюю часть истории. Я знаю, вы уже говорили об этом раньше, но я все еще не до конца понимаю, что произошло — что на самом деле произошло — во время той схватки с этим… существом по имени Моракс. Я хочу понять, кем он был, раз сумел… взять верх над мистером Пендергастом.
Долгое время она оставалась молчаливой. Наконец, она пошевелилась и, все еще глядя на огонь, заговорила:
— Я объясняла вам генетическую аномалию — рудиментарный хвост, который придавал Мораксу демонический вид. О том, как ведьмы и колдуны Эксмута улучшали эту генетическую аномалию в течение долгих лет, я толком ничего не знаю, но им удалось добиться того, чтобы черты лица этого существа тоже изменились, и он приобрел облик пса. Ведьмы были одержимы его сходством с изображением Моракса в старых гримуарах и на демонических гравюрах. Женщин из линии «заводчиков», если можно так выразиться, тщательно отбирали, держали взаперти в ужасных условиях, использовали для сатанинских ритуалов. Однажды Моракс освободился, и его главными жертвами и предметами внимания стали члены его ковена. Невиновные свидетели стали его случайными жертвами, они просто попались ему на пути, и он счел, что они ему помешали.