Багровый лепесток и белый
Шрифт:
? Купить у Копли еще наил.? Доброе имя Рэкхэма. Ясно будет по первым галлонам. Сушильне нужна новая крыша —?. В субботу после полудня если рабочие соглосятся. Слух о праныре из тред-юниона. Цена навоза выросла на 2 %.
Дойдя до этого места, Уильям выронил лист и тот упал между его колен на пол. Этот свод нечистых стратагем, эта интимная близость к навозу — ему их не вынести, он должен освободиться от них.
И все-таки выхода у него нет. Отец сказал, что, если он не хочет возглавить империю, то волен искать себе другую работу — или же поразить всех и всякого нежданным
Уязвленный этим воспоминанием, Уильям внутренне препоясывается для новой попытки взять документы Рэкхэма штурмом. Быть может, дело не в содержании их, а в загадочных отцовских сокращениях. И если уж бумаги твои должны заполняться бессвязными каракулями, так нельзя ли, хотя бы, писать чернилами черными, а не бледно-синими и блекло-коричневыми? Или порядочные чернила обошлись бы старому скопидому на девять пенсов за галлон дороже?
Уильям роется в бумагах и, добравшись до самого низа, обнаруживает нечто, представляющееся ему документом более основательным: солидно переплетенную брошюру. К его изумлению, документ этот оказывается «Новым лондонским жуиром. Путеводителем для мужчин с полезными советами начинающим». Так вот где он скрывался!
Уложив его на колени, Уильям переворачивает «Путеводитель», раскрывает его. В конвертике на задней обложке еще сохранилась полудюжина презервативов из коровьих кишок. Они уже пересохли, бедняжки, и походят ныне на плоские засушенные листья или цветки. А ведь в лучшую его пору, во Франции, они составляли предмет каждодневной необходимости. Проститутки настаивали на их использовании — дружески, но непреклонно. «Mieux pour nous, mieux pour vousx [19] ». Ах эти женщины, эти времена! Как далеко, как давно.
19
И нам спокойней, и вам спокойней (франц.).
Уильям листает страницы. Он пропускает раздел «Свиные ножки» (уличные девушки), перепархивает через «Окорочка» (самые дешевые бордели). Последний раздел, «Филейчики», трактует о заведениях, кои ему не по карману — от гостя в них ожидают, что он, помимо прочего, будет заказывать наилучшего качества вина. По счастью, «Дом миссис Кастауэй» значится в разделе «Вырезка (Для умеренных транжир)».
Заведение сей Достойной Леди отличается порядочным Выбором Прелестниц — мы говорим о мисс Лестер, мисс Хаулетт и мисс Конфетке. Всех этих Дам можно застать в их доме сразу после полудня; а, начиная с шести часов вечера, они имеют обыкновение навещать «Камелек» — скромное, но веселое пристанище Ночных Гуляк — и всегда готовы покинуть его по взаимному соглашению с любым достойным Кавалером.
Мисс Лестер рост имеет средний и обладает…
Махнув рукой на мисс Лестер, Уильям переходит сразу к:
Мы можем предполагать, что «Конфетка» это не то имя, какое наша третья Леди получила при крещении, однако ныне она с гордостью носит его, если, конечно, не отыскивается мужчина, желающий перекрестить ее заново. Она — истовая Поборница любых известных наслаждений. Единственная ее цель состоит в том, чтобы избавить взыскательного Знатока от стеснения и сколь возможно Превзойти все его ожидания. Ее украшают
Уильям нащупывает в кармане жилета часы, достает их, укладывает на ладонь. Долгое время он вглядывается в них, затем смыкает теплые пальцы, укрывая тикающий золотой хронометр в кулаке.
— Пора все же начать, — говорит он себе.
И тем не менее, часом позже Летти, встревоженная громким, непонятно кем издаваемым, нарушающим спокойствие ночи храпом, входит на цыпочках в кабинет и обнаруживает Уильяма заснувшим в кресле.
— Мистер Рэкхэм? — тихо-тихо шепчет она. — Мистер Рэкхэм?
Он храпит, свесив но сторонам кресла большие бледные кисти рук, золотистые волосы его взлохмачены и спутаны, как у уличного сорванца. Летти, не понимая, как ей поступить, на цыпочках удаляется. Видать, хозяин нынче перетрудился.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующий вечер Уильям выходит на Силвер-стрит из кеба, готовый перешагнуть порог своей судьбы и предъявить права на то, что сокрыто за ним. Именно в этот миг и начинаются его мытарства.
— Дак я этих местов, почитай, и не знаю, — говорит кебмен, когда Уильям спрашивает, где тут дом миссис Кастауэй. — Небось на заду всех этих домищ.
И кебмен широко поводит кнутом вдоль улицы, оживленной, заполненной людьми самого разного разбора, но лишенной и огромных плакатов, извещающих о местонахождении «Дома миссис Кастауэй», и мужчин, обремененных рекламными щитами с указанием: «К Конфетке — туда». Уильям, намереваясь выразить недовольство, поворачивается к кебмену, и обнаруживает, что подлец, получивший плату большую им заслуженной, уже укатил.
Проклятье! Неужели и за деньги невозможно получить ничего воистину стоящего? Неужели за все обещанное необходимо платить царскую… Впрочем, нет, эти мысли уже приходили Уильяму в голову. Где-то совсем рядом его ожидает Конфетка, осталось только выяснить — где?
Силвер-стрит кишит лоточниками, торговцами в разнос и любознательными пешеходами, уклонившимися от Променада к востоку. Уильям прикладывает ладонь ко лбу, дабы определить наиболее верное направление поисков, однако выбрать оное не успевает, поскольку к нему сразу же прицепляется продающий сигары малец.
— Самые лучшие сигары, сэр, два пенни штука, настоящие кубинки, считайте задаром отдаю.
Уильям опускает взгляд — едва ли себе не под ноги — на полдюжины жалкого вида сигар, зажатых в грязных пальцах мальчишки. Вероятность того, что они и вправду контрабандой доставлены с Кубы, а не извлечены из похищенного неким мазуриком портсигара, мала до крайности.
— Сигары мне не нужны. Однако я дам тебе два пенни, если ты скажешь, где тут «Дом миссис Кастауэй».
Обветренное лицо мальчишки кривится от разочарования, порожденного тем, что этих-то прибыльных сведений он и не имеет. Два пенса за здорово живешь, за пустячное указание! И он, собираясь соврать, открывает рот.