Багровый молот
Шрифт:
— Ваш прежний патрон был весьма предусмотрительным человеком… Вы больше не виделись с ним?
— Только один раз, в Шпеере. Курфюрст отправил меня туда. Я должен был передать канцлеру, что в Мюнхене ему предлагают почетную должность и при этом настоятельно советуют не возвращаться в Бамберг, где никто не сможет его защитить.
— Однако канцлер не внял этому предупреждению.
— В точности так, монсиньор.
— Столь искушенный и опытный человек — неужели он не понимал, что возвращение в Бамберг означает для него гибель?
— Видите ли, монсиньор… Когда я увидел его там, в Шпеере, то не сразу понял, что это он.
— Кстати, — перебил его кардинал, — вы что-нибудь знаете о том, где она сейчас?
— Нет, монсиньор. О судьбе Вейнтлетт мне ничего не известно. Знаю только, что Томас благополучно привез ее в Мергентхайм. Молю Бога, чтобы она была сейчас в добром здравии и сумела справиться с горем, которое обрушилось на ее семью.
— Скажите, Альфредо: во время нашего разговора вы несколько раз назвали младшую дочь канцлера именем Вейнтлетт. Как это понимать?
— Вейнтлетт — что-то вроде домашнего имени, которое придумал для Вероники ее отец. Я не знаю, что означает это имя, и в церковных книгах его вряд ли найдешь. Но задавать его высокопревосходительству вопросы…
— Так что же канцлер? — перебил кардинал.
— При встрече он сказал мне: я должен быть со своей семьей; если фон Дорнхайму хватило смелости сжечь их, пока меня не было в городе, пусть сожжет и меня.
Альфред замолчал на какое-то время, а затем заговорил снова:
— Все, что случилось дальше, вы, наверняка, знаете, монсиньор. Георг Хаан вернулся в Бамберг и был немедленно брошен в тюрьму. Против его ареста и казни одновременно высказались Имперский надворный совет, Верховный суд и князья Католической Лиги. Но смертный приговор все равно был вынесен и приведен в исполнение. Два года спустя — в декабре тысяча шестьсот тридцатого — умер генеральный викарий Фёрнер. За несколько недель до его смерти из Вены поступил циркуляр о немедленном освобождении заключенных Малефицхауса и приостановлении всех находящихся в производстве дел о колдовстве. Имперский надворный совет сообщил при этом, что в случае неповиновения земли княжества Бамберг будут оккупированы кайзерской армией. Князю-епископу пришлось подчиниться.
— Что же, по-вашему, заставило Вену действовать столь решительно?
— В Регенсбурге созвали сейм, на котором князья должны были провозгласить сына кайзера, кронпринца Фердинанда, римским королем и наследником своего отца. Как вам, должно быть, известно, монсиньор, в Германии императорский титул не переходит от отца к сыну по праву наследования. Для этого требуется согласие имперских князей. Максимилиан Баварский и остальные курфюрсты предъявили кайзеру ультиматум: кронпринц Фердинанд не станет наследником, если его отец не остановит бамбергские процессы.
Кардинал усмехнулся:
— Меня удивляет упорство, с которым ваш князь-епископ настраивал против себя высшую имперскую аристократию. Но надо отдать ему должное: он своего добился.
— Вряд ли это было упорство, монсиньор. Скорее, жестокость и тупость… В довершение всего Иоганн Георг оказался трусом и подлецом. Когда зимой тысяча шестьсот тридцать второго года к Бамбергу подошли шведы [110] , князь-епископ тайно бежал, прихватив с собой двенадцать сундуков с золотом и драгоценностями, бросив город на произвол судьбы.
110
Швеция вступила в войну против Империи в 1630 г. и в феврале 1632 г. оккупировала земли епископства Бамберг.
— Вы не знаете, что стало с ним после бегства?
Альфред отрицательно покачал головой.
— В таком случае, я буду первым, кто сообщит вам новость. Иоганн Георг Фукс фон Дорнхайм умер примерно два месяца назад. Не удивляйтесь, Альфредо. Эти сведения надежны.
— Где это произошло?
— В какой-то Богом забытой деревне в Верхней Австрии. Он умер, как и подобает изгнаннику: в безвестности, без пышных проводов и церемоний. И похоронили его в общей могиле. Новым главой епархии избран Франц фон Хацфельд.
Кардинал поднялся, подошел к распахнутому окну.
— Осталось всего две вещи, Альфредо, которые нам следует прояснить, — сказал он. — Ханс Энгер, ваш друг…
— Бывший друг, монсиньор.
— Никогда не перебивайте меня, — спокойно, но жестко сказал кардинал. — Ваш друг признался в том, что отправил на костер трех человек.
— Да, монсиньор. Первого звали Йозеф Кессман, другого — Карл Мюллершталь, третьего…
— Не столь важно, как их звали. Меня интересует другое: каким образом он обрек их на смерть? Написал донос?
— Не думаю, монсиньор. Скорее, он поступил так же, как и в случае с Юлианой Брейтен.
— То есть?
— Поговорил с кем-то из обвиняемых. Посулил освобождение, или избавление от пыток, или еще что-то — в обмен на ложные показания.
— Хорошо. В таком случае скажите мне вот еще что, Альфредо: вы пробыли в Мюнхене около полутора лет, после чего переехали в Рим и получили место апостольского клерка в ведомстве покойного Людовико Людовизи [111] . Все верно?
111
Людовико Людовизи (1595–1632) — вице-канцлер Ватикана, умер в Болонье в 1632 г.
— Да, монсиньор.
— Чем можно объяснить ваш карьерный успех? Вы, чужестранец, прибывший из ниоткуда, не имеющий в Риме ни друзей, ни влиятельных знакомых, вдруг получаете место в Апостольской канцелярии [112] . Что это — везение? Чудо? Или… — тут кардинал сделал паузу, — чужая протекция?
— Буду откровенен с вами, монсиньор.
— Очень на это рассчитываю.
— Я получил место благодаря помощи курфюрста Максимилиана. Он знал, что я обучался в Болонье и знаю итальянский язык. И решил, что мои способности будут востребованы на Ватиканском холме.
112
Апостольская канцелярия — самый древний институт Римской курии, истоки которого восходят к IV в. До XI в. была объединена с папской библиотекой и архивом; с XIII в. занималась преимущественно составлением и рассылкой актов Святого Престола.