Баксы для Магистра
Шрифт:
– Я все равно не понял, – признался Оглоедов и сам устыдился собственной непонятливости.
– Ну чего ты не понял? – вздохнул Миша.
– Вот повернулся круг. Приехали эти женщины. Две. А одна ведь уехала. И уже получается, что их три.
– Как это три? – забеспокоился Миша, еще не понявший всего до конца, но уже догадавшийся, что чего-то очень важного он в своих умозаключениях не учел и это важное все его умозаключения обратило в прах.
– Один шкаф! Один стол! И одна женщина! – сказал с отчаянием Оглоедов. – В комнате! Потом эта комната уезжает целиком, а другая приезжает! И там уже два стола, два шкафа и женщины тоже две! Одна плюс две – это три! Или я опять что-то неправильно понимаю?
– Трое близняшек, – пробормотал Миша Каратаев. – Так разве бывает?
Он выглядел обескураженным.
– Не бывает, – печально подтвердил Оглоедов.
Лицо такое было – вот-вот заплачет. Только что Миша все ему так хорошо объяснил, а оказалось – нестыковочка.
Каратаевский взгляд поблуждал по комнате, наткнулся на изобретателя и замер на нем.
– Скажи, Менделеев, – почему-то шепотом произнес пребывающий в растерянности Миша. – Ведь получается, что вставляет твоя водка? А?
– Вставляет! – ответил собеседник ласково.
– Ну, открывай, – обреченно предложил Миша.
– Бутылку еще одну?
– Дверь! – тяжело вздохнул Миша. – Я еще раз убедиться хочу…
Наш доморощенный Менделеев распахнул дверь. За дверью стоял я.
– Мы рады приветствовать вас в нашей передаче «Вот так история!», – сказал я.
Что дословно сказал Миша Каратаев, вы никогда не узнаете. Подобные языковые конструкции мы из самых лучших побуждений при монтаже передачи всегда заменяем писком. Когда Миша отвел душу и отговорился, я покаянно произнес:
– Ты прости нас, Миша. Так надо было. Это мы со Светкой как-то заспорили. Она говорит – умрет скоро наша передача, потому что никто не будет на розыгрыши поддаваться. А я говорю – не умрет, потому что разыграть можно любого, хоть даже тебя, Миш.
– Вы же уже разыграли раз!
– А Светка говорит: второй раз не получится. А я говорю…
– Получится! – с готовностью подтвердил Миша. – И второй, и пятый, и десятый! Об одном прошу: вы больше на мне эти свои дурацкие эксперименты не ставьте! У меня крыша едет. Это я на первый взгляд только такой пробивной, циничный и наглый. А на самом деле я жутко доверчивый и впечатлительный.
Вы нашего Мишу по телевизору когда-нибудь видели? Можно ли поверить, что его можно хоть чем-нибудь так сильно пронять?
– Миша! – сказал я. – Ничего обещать не могу. Если Светка снова скажет…
Мы ехали в машине втроем: я, Светлана и Каратаев.
– Ты пойми, Миш, – втолковывала Светлана. – Ты у нас как лакмусовая бумажка теперь будешь. Если нам тебя, человека опытного, телевизионщика до мозга костей, да еще и нами же предупрежденного, тем не менее будет удаваться разыгрывать время от времени – значит, все нормально с нашей передачей и с нашими розыгрышами.
– Я не очень хочу… чтобы я как бумажка, – отнекивался Миша с вялой обреченностью человека, который уже понял, что от его желания тут мало что зависит.
– Так надо, Миша, – ласково отвечала Светлана, и от этой ее ласковости Каратаев все больше мрачнел.
Но Каратаев не был бы самим собой, если бы даже из этой безнадежной для себя ситуации не вытянул бы чего-нибудь полезного.
– Но тогда вы должны в фильме поучаствовать, – осенило вдруг его.
– В каком таком фильме? – насторожились мы со Светланой одновременно.
– В документальном. Я про жуликов этих, из пирамиды, сделаю фильм. Потому что актуально это – раз. Народ ведь до сих пор на дурняка разбогатеть хочет. Потом – сам по себе материал интересен. Это два. Ну и загадка тут есть, тайна.
– Я про тайну не понял, – признался я.
– Ну как же! – воодушевился Миша. – Сабадаев в тюрьме. Бандитов его схватили. Пирамида рухнула. А победа все равно не абсолютная. Да и не победа это вовсе. Потому что не смогли найти того, кто был символом той, еще первой, пирамиды. Магистра не нашли. Он исчез. И очень скоро он превратится в миф. Будет такая легенда красивая. И немножко страшная. Жутковатая даже. Будут рассказывать душераздирающие истории про таинственного Магистра, лица которого никто не видел, который облапошил полстраны, а потом исчез с награбленными миллиардами.
Мы со Светланой переглянулись. Я засмеялся.
– Ты зря смеешься, – нахмурился Миша.
– Никакой легенды не будет, – сообщил я. – Ты помнишь Георгия? Того алкоголика, который прятался в пансионате на пару с Сабадаевым и который так необдуманно взял в заложники детей Марии?
Миша смотрел на меня потрясенно. Я наслаждался произведенным эффектом.
– Не может быть! – пробормотал Каратаев. – Этот Георгий – он и есть Магистр?!
– Да. Сабадаев взял его в дело, потому что у Гоши очень хорошо получалось истерики со сцены закатывать. Умел он зал заводить. Так что загадки никакой в твоем фильме не будет.
– Ну и пускай! Зато у меня будет Магистр! – сказал Миша, и лицо у него сделалось совершенно счастливое. – Значит, так! Он у кого сейчас? У Мартынова твоего?..
– Э-э, нет! – всполошился я, прозрев направление течения Мишиных мыслей. – С Мартыновым я ни о каком интервью с Гошей договариваться не буду!
– Женька! – привычно заканючил Каратаев.
– Нет! – твердо сказал я. – Никакого Гоши! Никакого Сабадаева! Никакой пирамиды! Все! Забыли! Навсегда! Потому что там одни только неприятности! Только про Марию помню! И про ее детишек!
– А что там такое с Марией? – озаботился Каратаев.
– Работают они теперь у нас, – сказал я. – В розыгрышах участвуют. То есть относительно честным способом зарабатывают себе на хлеб.
– С маслом! – добавила Светлана.
– На хлеб! – не стал я обещать лишнего.
– С маслом! – проявила неуступчивость Светлана.
– Хорошо, с маслом. Мне не жалко. Заработал – получи.