Бал шутов. Роман
Шрифт:
Соколы окончательно одурели. Но кто знает, какие светлые перспективы могут неожиданно открыться перед простыми советскими людьми?..
— Зачем? — тихо спросил Борис.
— Что значит — зачем? — непонимающе проговорил майор. — За бомбочкой!
— Какой бомбочкой?!
И тут майор поднялся, бросил взгляд на «железного «Феликса, и Борису показалось, что тот одобрительно кивнул ему. Стало ясно, что «дож» будет произносить речь. И, действительно, голосом диктора, зачитывающего
— Империалистические круги Франции и Израиля заняты разработкой новой, ужасной бомбы. Она падает — и все, что вы видите вокруг — заводы, фабрики, дома и даже театры — все остается…
— Так у нас уже, по — моему, такая есть, — сказала Ирина. — Нейтронная?..
— Если бы… — перебил Борщ. — Все люди тоже остаются…
Соколы переглянулись.
— Простите, — начал Борис, — я не понял… Вы что, хотели бы, чтобы всех людей уничтожили?.. Но, насколько я знаю, политика нашей любимой партии и правительства…
— Оставьте партию и правительство в покое, — попросил майор, — и не мешайте им бороться за мир во всем мире!
— Боже упаси! — сказал Борис. — Пусть борются… Мне просто кажется, что империалистические круги придумывают очень удобную бомбочку. Если все остается… Зачем им мешать? В чем тут дело?
— В голове! — сурово ответил майор, — в голове все меняется.
«Может, она уже упала, — испуганно подумал Борис, — и потрогал голову. — Последний час с ней происходит что-то странное…»
— В зависимости от капсулы, — продолжал Борщ, — так сказать, начинки, меняется ваша идеология. Теперь вы представляете, что это за бомба?
— Идеологическая? — тихо спросила Ирина.
— Если хотите! Это идеологическое оружие, которое пострашнее бактереологического! Бомба разрывается — и вы вдруг становитесь социал — демократом, черным полковником, троцкистом, оппортунистом, христианским демократом или сионистом! Вы представляете — наш могучий Советский Союз становится сионистской державой, где заправляют пейсатые! Наш Верховный Совет превращается в крикливый Кнессет, красная звезда — в желтую звезду Давида, златоглавые церкви — в синагоги, и, наконец, мы все начинаем картавить!
Было бы некоторым преувеличением сказать, что возможные последствия взрыва бомбы заставили Бориса и Ирину дрожать от внезапно охватившего их ужаса. Не то, чтобы они захотели стать ни с того, ни с сего евреями, нет, но им вдруг показалось, что в этом есть что-то заманчивое. Окружавшие их евреи были людьми интеллигентными, яркими, своеобразными. И кто знал — может, бомбочка была именно тем путем, по которому следовало идти?… Но вот то, что они начнут картавить — было ужасно. Это их пугало.
— Нет, так дело не пойдет — картавить! — сказал Борис. — Как же это так?.. Мы ж играть должны. У нас положительный герой не картавит. Нам с Ириной только и остается, что Ленина играть. На сей раз картавого. Нет, нет, мы ж на сцену не сможем выйти…
— Вот именно, — поддержал Борщ, — даже играть не сможете! Поэтому я вам и предлагаю стать диссидентами и отправиться в тюрьму. А потом выехать за бомбочкой. Теперь все ясно?
— Кроме одного, — сказал Борис. — Какова связь между диссидентами и бомбочкой?
— Прямая, — объяснил майор. — Только диссидент и никто больше может ее выкрасть. Кого еще они там обожают? За кого так борются и горланят? Кого встречают с распростертыми объятиями?! Они будут молить о вас — и они вас получат!
Майор расхохотался.
— И вы выкрадете бомбочку, и мы зарядим ее, чем надо, и тогда уже будет не Эрэц Исраэль, а Израильская Советсая Социалистическая Республика, и не будет Сенатов, а только Советы.
Соколы сидели, потрясенные. Возможно, им было жаль Израиль, которому была уготована участь стать шестнадцатой республикой…
— Вам выпали гениальные роли, — продолжал Борщ, — вы войдете не только в историю театра, но и в мировую историю… Скоро, скоро Запад начнет молить о вас!
Глаза майора мечтательно горели. Борис был растерян. Его совершенно не тянуло входить в мировую историю. Он никогда не мечтал о славе Александра Македонского, Наполеона, или, на крайний случай, генералиссимуса Суворова.
— Скажите, — робко спросил он, — а нельзя ли, чтобы Запад молил о ком-нибудь другом?
— Кого вы имеете в виду?
— Ну, я не знаю… Кого-нибудь из ваших людей… Профессионалов. Например, этих двух, которые нас доставили к вам…
— Исключено, — развел руками Борщ, — они не справятся с такой ролью.
— Как, они же могут сыграть и Дездемону, и платочек, — напомнила Ирина.
— Но не диссидента.
— Диссидента сыграть труднее, чем платочек? — поинтересовался Борис.
— Увы, — произнес майор. — Наших узнают по лицам со спины. А теперь взгляните на себя.
Борщ повел их к зеркалу, и Борис с Ириной долго разглядывали свои покрытые гримом, растерянные лица.
— Ну, чувствуете разницу? — спросил майор.
— Вы хотите сказать, что у нас лица диссидентов? — осторожно спросила Ирина.
— К сожалению, — вздохнул «мавр». — У них время от времени встречаются очень симпатичные морды…
— Спасибо, — поблагодарил Борис. — Ну, допустим, вам удастся из нас сделать диссидентов… Но какие из нас шпионы?