Балаган и его обитатели
Шрифт:
– Спасибо. До свиданья, – вежливо попрощались мальчики с Ветеринаром и вышли из клиники.
Маша с немного успокоившимся Туораахом очень обрадовались их появлению. Малыш крепко держался за рукав Машиной красной куртки и вроде бы не собирался никуда убегать.
– Их здесь нет. – сообщили ребята Маше. – Придется отправиться к ним домой.
– А вы с Туораахом идите во двор Балагана, – распорядился Левушка на правах старшего. – Делайте вид, что играете с нами в прятки.
Маша хотела было взять Туорааха за ручку, но в малыша снова вселился неугомонный дух. Он отпустил Машин рукав и снова побежал. На сей раз Туораах бежал в сторону дома самой Дьикти Хотун.
– Стой! – закричал Абаашикка и который раз устремился за ним. Остальные рванули следом.
– Туораах! Нееет! Не надо! – в ужасе прошептал Левушка, останавливаясь и срывая с лица запотевшие очки, чтобы лучше видеть.
Но Туораах уже подбежал к высокой глухой бетонной ограде, толкнул тяжелую калитку, обитую железными листами, выкрашенными в темно-зеленый цвет, и исчез внутри.
Трое замерли на месте.
– Короче, так, – задыхаясь, приказал Левушка подоспевшей Маше. – Мы с Абашиккой идем за Туораахом, а ты отправляйся во двор Балагана, не забудь зайти в аптеку. Придумай что-нибудь.
Не дав Маше возможности возразить, ребята, засунув руки в карманы, храбро направились в сторону приоткрытой калитки. Маша, подумав, пошла исполнять указания.
Всемогущая кора
Несколько минут ребята молча простояли перед калиткой, не решаясь войти.
– Тяжелая… – прошептал Абашикка, с опаской оглядывая массивную громадину калитки.
– Еще бы, железная, – в тон ему ответил Левушка.
Стало еще страшнее. Если бы не противный Туораах, мальчики, может быть, постояли-постояли бы, да и ушли восвояси, решив изыскать другие средства для возвращения Лика. Но вернуться домой без младшего брата? Это совершенно невозможно.
Абаашикка нащупал в кармане кусочек древесной коры, которую он на всякий случай всегда таскал с собой. Он вытащил ее и приложил к губам.
– Кора-кора, пусть нам будет везение, – тихо произнес он, украдкой наблюдая за недоумевающим Левушкой. Пришлось делиться с ним своим страшным секретом.
– Вот древесная кора, если за нее подержаться, взрослые не будут ругаться, – сообщил он, протягивая кору Левушке. – Ну или если чего-то боишься, тоже помогает… пятьдесят на пятьдесят, – уточнил он, помолчав.
Левушка недоверчиво переложил кору на свою ладонь, перевернул, внимательно рассматривая. Ничего особенного в ней вроде бы не было. Кора как кора, желтоватая с внутренней стороны, красноватая, в темных бугристых разводах со «спины». То ли еловая, то ли сосновая.
– Половина на половину тоже шанс, – вздохнул Левушка, сжимая в потной ладони кору. – Как ты там говоришь?
– Лучше произносить заклинание по-якутски, – пояснил Абаашика. – Действует лучше. «Кора» будет «хатырык».
– Хатырык-хатырык! Помоги нам найти Туорааха и Лика! – громко и убежденно произнес Левушка, прижав кору к губам.
Тут из-за забора раздался какой-то писк. Невозможно было понять, ребенок, то есть Туораах, ли это пищит, или какой-то звереныш. Наверное, это хатырык уже начал свою работу, ведь ребятам пришлось из-за этого писка наконец преодолеть свой ужас и заглянуть внутрь таинственного двора.
Медленно, мелкими шажками вдвинувшись во двор, они увидели прямо перед собой аллею, аккуратно посыпанную гравием, вдоль которой высокие стройные кедры приветливо размахивали мохнатыми лапами.
– Орехи, смотри – на деревьях растут шишки, там внутри орехи – восторженно шепнул Абаашикка.
– Да-да, сейчас нам достанется на орехи, – сквозь зубы пробормотал Левушка, не глядя по сторонам. Его интересовал только дом.
Дом был небольшой, одноэтажный и какой-то старый.
Когда ребята начали подходить к дому, дверь террасы со скрипом приоткрылась.
Глубоко вздохнув, мальчики одновременно прикоснулись к большой медной ручке с узорами.
Храбрый наездник
Дверь поддалась легко.
– Кто там? – раздался голос из глубины дома. Изнутри дом показался ребятам не таким уж маленьким. По-прежнему никто им навстречу не вышел, внутри никакого движения не чувствовалось, поэтому вопрос как-то не располагал к ответу. Озадаченно и немного испуганно переглянувшись, мальчики промолчали.
Повторения не последовало. Абаашикка, подождав немного, сделал нерешительный шаг вперед. Левушка, шмыгая носом, пристроился сзади. Таким образом они тихо, шаг за шагом, одолели небольшую прихожую и ступили под небольшую арку, с которой должен был начинаться коридор. Коридора не обнаружилось, хотя от входной двери он вроде бы четко просматривался. Прямо из-под арки начинался… густой лес.
Высоко, возле пышных крон стройных сосен, весело щебетали птицы. Ясное, без облачка небо сияло глубокой и радостной синевой, в лицо дул легкий приятный ветерок. Ни жары, ни особенной прохлады ребята не почувствовали.
– Страшно, – признался Абаашикка.
– Да, – согласился Левушка. – Тут, наверное, много зверей…
Словно в подтверждение его слов, откуда-то сбоку раздался… нет-нет, пока не вой и не рык, а просто топот. Топот копыт. Он приближался, становясь все звонче и отчетливей, мальчики, прислушиваясь к нему, невольно съеживались. Наконец из-за прямых светло-желтых стволов, залитых светом, появилась лошадь. Лошадь была ослепительно белая, как будто сотканная из света. Легко ступая тонкими ногами, она прошла мимо опешивших ребят, потряхивая шелковистой гривой, струящейся почти до самых копыт, а копыта у нее были длинные, в смешную светло-коричневую полоску.
– Что вы здесь делаете? – раздался голос. Ребята вздрогнули. Вслед за лошадью из леса неспешно вышла женщина в длинном белом платье, тихо позвякивая полным набором тяжелых серебряных украшений, колыхавшихся на груди и на спине. На руках у нее были длинные серебряные браслеты с удивительно сложными узорами. Браслеты были тоже старинные, тяжелые, и скрывали руки от запястий до самых локтей. Когда женщина чуть наклонила голову, в ушах у нее заблестели серьги, тоже серебряные. На голове у нее красовалась длинная расшитая шапка, сужающаяся кверху. Ребята сразу узнали Дьикти Хотун, хотя никогда прежде не видели ее в подобном наряде. Знаменитые волосы были спрятаны под шапкой, о чем немного пожалел Абаашикка. Впрочем, на плохую память он не жаловался.