Баланс столетия

Молева Нина Михайловна

Старички и старушки из «бывших» тянулись сюда не столько в надежде сохранить старину — даже заикаться о таком многие не решались, — сколько послушать всякие истории «про прошлое». Научный уровень здесь значения не имел, никакой деятельности не предполагалось.

В канун 600-летия битвы с Мамаем на Куликовом поле определилось и второе направление общества — национал-патриотизм в духе Третьего рейха. Ответственным секретарем и идейным вождем Московского отделения стал сын начальника личной канцелярии Суслова, в прошлом военный связист Дьяконов. Речь шла об истовом православии, борьбе с заполонившими русскую землю «иноверцами», о необходимости возвращения к исконно русскому укладу, как его себе представляла сусловская команда, и безусловному

изоляционизму.

В городе продолжало разрушаться множество церквей, являвшихся памятниками архитектуры. Но только когда бульдозер затронул абсолютно бездарную в художественном отношении церковь Архангела Михаила, орденский храм черносотенного Союза русского народа, в дело вмешался официальный вождь национал-социализма художник И. Глазунов. Снос был приостановлен. Однако профашизм не прививался в Москве — его приходилось вводить и распространять насильно. 5-е управление усиливало напор.

Как-то в «андроповские месяцы» ко мне забежала старая приятельница, известная актриса Людмила Касаткина: «Я только что была на приеме у министра обороны (Касаткина была ведущей актрисой Театра Советской Армии. — Н. М.).У него на стене висит… картина Элия!» Да, Советская Армия всегда стояла по другую сторону баррикад по сравнению с КГБ.

Тогда же все кадровые вопросы — Отдел организационно-партийной работы был передан Андроповым в руки секретаря Томского обкома партии Егора Лигачева. Андропова, по-видимому, устраивали его прямолинейность и откровенный недостаток культуры.

* * *

На новогоднем приеме в Министерстве обороны Дмитрий Устинов в частном разговоре заметит: «Полтора года правления — это мало или много?» Для Андропова это оказалось слишком много. Мемуаристы начнут его представлять тяжелобольным человеком. Но это мемуаристы. Известно, что в конце 1983 года предполагалось его развернутое выступление на пленуме. Помощники спешили со сбором материалов, в том числе Аркадий Вольский (в конце столетия — председатель Союза промышленников и предпринимателей). В последний момент обнаружилось, что выступать с докладом генсеку не под силу. В нарушение внутриаппаратного протокола Андропов поручил выступить вместо него с кратким собственным докладом Михаила Горбачева. Текст спешно написали Александр Яковлев и Виктор Болдин. Пошли слухи о неком завещании в пользу Горбачева.

В феврале 1984-го Андропова не стало. Никакого завещания, само собой разумеется, не оказалось.

К величайшему изумлению всех партийных органов место Андропова занял не менее больной и одряхлевший Черненко. Его кандидатуру поддержали Дмитрий Устинов, Николай Тихонов и Андрей Громыко. Эксперимент с Андроповым явно научил их осторожности. Влияние нового генсека не выходило за рамки здания на Старой площади. И это послужило основным доводом в его пользу. Зато кабинет главного идеолога достался бывшему секретарю Ставропольского крайкома, который до этого занимался одним сельским хозяйством. 5-е управление могло беспрепятственно продолжать свое дело.

Политика в отношении «Новой реальности» оставалась все той же — замалчивание. Стоило говорить о единицах — они представляли исключение, но нельзя было соглашаться на остававшееся по-прежнему многолюдным и развивающимся направление. Нельзя, хотя и приходилось.

* * *

По традиции, после вечеров сценического рассказа, которые я вела, исполнители приезжали в белютинскую квартиру. Обычно здесь бывали только свои. Но однажды без предупреждения артист Малого театра Георгий Куликов привел с собой коренастого круглоголового человека с крупными чертами лица, коротко постриженными волосами и поставленным начальственным голосом.

Объяснение Куликова прозвучало не слишком убедительно. Малый театр гастролировал в Томске. В последний день всю труппу принимал секретарь обкома Егор Лигачев: специальный теплоход, роскошный пикник, разливанное море спиртных напитков. Столичные актеры должны были увидеть

настоящий сибирский размах.

Так случилось, что начавшийся на пикнике разговор перешел в добрые отношения. Теперь секретарь обкома оказался по делам в ЦК, и Куликов, по всей вероятности, решил продемонстрировать ему московское застолье. Лигачев был по-советски любезен (эдакий рубаха-парень) и по-партийному памятлив. Во время манежных событий он был заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды Бюро ЦК КПСС по Российской Федерации.

«Мы с вами прошли одинаковую мясорубку!» Приглашенный работать в ЦК в 1961 году, Лигачев до этого в качестве секретаря Новосибирского обкома партии обвинялся ни много ни мало — в троцкизме. Шелепин не мог помешать его назначению — выбор был сделан самим Хрущевым, — но и не забывал о каиновой печати нового сотрудника. Сразу после снятия Хрущева Лигачев попросил перевести его подальше от столицы, конкретно — в Сибирь. Так он появился в Томске.

Его интересовала не живопись белютинцев, а сама возможность возникновения такого огромного коллектива: «Как 5-му управлению проводить с вами профилактическую работу? Вот если только начать пропалывать морковку — там отколоть одного, там другого». — «Чем?» — «Жизненными или еще лучше профессиональными благами. Окрик объединяет, блага разъединяют — прописная истина».

NB

Ж. Кассу — Э. Белютину. Париж. Февраль 1983 года.

«…Наконец я получил возможность почувствовать себя на ежегодной выставке в Абрамцеве. Лента, снятая мсье Риччи, очень удачна. Мы с мадам Изабель смотрели ее на большом экране и как бы шли по фантастической экспозиции под открытым небом.

Об отдельных впечатлениях напишу после вторичного просмотра. Сейчас скажу одно: это большое искусство сегодняшнего дня, оригинальное и трепетное, безо всяких реминисценций прошлого, к которому тяготеет сегодняшний художественный рынок.

Со своей стороны я направляю Вам свои глубокие сердечные и восторженные пожелания вместе с просьбой передать их всем художникам — искателям, творцам, которые продолжают развивать русскую культуру и ее великое человеческое предназначение. Я бесконечно верю, что Ваше собственное искусство и работы Ваших товарищей займут все более и более значительное место в большом концерте международного выражения творчества.

Я неизменно остаюсь Вашим верным старым другом и восторженным поклонником».

Оказалось, у нового генсека тоже множество трудов, которые только и ждали своего часа для появления в свет. Любопытные библиографы подсчитают: с февраля по декабрь 1984 года Черненко опубликовал больше восьмидесяти разных материалов и речей, которые тут же составили собрание сочинений. Но даже по библиотекам, которые комплектовались централизованно, тиражи не удалось распространить.

Неожиданную независимость Черненко проявил в отношении любимца своего бывшего шефа. Следствие против Щелокова было прекращено сразу после кончины Андропова. Щелоков был назначен заместителем министра обороны. На официальных приемах стала появляться Галина Брежнева. Ей назначили пенсию, поскольку увлечение алкоголем лишило ее к тому времени трудоспособности.

Но — о чем большинство не знало — общее следствие по делу Щелокова продолжалось. В результате 6 октября 1984 года Щелоков был разжалован из генералов армии в рядовые и покончил с собой, застрелившись из охотничьего ружья. Черненко оставалось быть у власти всего три месяца.

Конца ждали давно и удивлялись, как долго он не наступал. Подлинное достижение советской медицины! Было мучительно видеть по телевизору дряхлого, немощного старика, шамкающего, повисающего при каждом удобном и неудобном случае на шее собеседника с поцелуями взасос, вызывавшими брезгливость. Было понятно и другое: Евгений Чазов с коллегами будет совершать чудеса, пока не определится расстановка сил в ЦК, а вот она-то затягивалась. В этом шатком равновесии органы явно набирали обороты, главным образом по своим «воспитательным» каналам.