Балансовая служба
Шрифт:
– Ваш билетик! – здоровенный детина в джинсовой куртке склонился над Митрохиным, демонстрируя удостоверение.
Иван Васильевич взвился пружиной, ухватил парня за грудки, встряхнул как следует.
– Билетик?! Какой к чертям собачьим билетик!
Оставьте меня в покое!
Ринулся, едва не сбив его с ног, по проходу, выскочил из автобуса и помчался по улице. Одетый в джинсу контролер перепугал его до икоты.
Митрохин нырнул в первый попавшийся подъезд, затаился на время, прислушиваясь к стуку сердца. Кто-то вызвал лифт, и он с грохотом полез наверх. Банкир выскочил из подъезда и побежал прочь, судорожно соображая, как спастись от мистической
За каждым углом ему мерещился Двести тридцать седьмой с перекошенной злобной физиономией.
«Теперь пощады не жди, – думал Иван Васильевич, – найдет, убьет точно! А может, изобретет что-нибудь пострашнее смерти. От них всего можно ждать».
Митрохин снял комнату в гостинице. Ничего особенного, небольшая кровать, пара тумбочек, двустворчатый шкаф, стул. Прошелся по комнате, достал свой паспорт, осмотрел. Пересчитал оставшиеся купюры. Подошел к окну, осторожно выглянул из-за штор. Дурные предчувствия не отпускали. Сунулся было в карман за мобильником, чтобы привезли водки, а то совсем стало невмоготу, но вспомнил, что выбросил сотовый в урну. Слышал как-то по телевизору, что по мобильному телефону запросто можно вычислить местонахождение владельца. Вот и подстраховался. Хотя где гарантия, что его местонахождение эти типы не могут вычислить без мобильника?
«Могли бы, так уже вычислили бы», – успокаивал себя Митрохин.
Вздохнул, пощупал купюры в кармане, подумал, а не спрятать ли деньги где-нибудь в номере, но решил, что лучше носить с собой – целее будут.
Спустился вниз – на первом этаже находилась грязная, дешевая столовая и весьма приличный бар. С ночным клубом «Фламинго» этой гостиничной забегаловке, конечно, было не сравниться, но, чтобы поправить нервную систему, вполне сойдет.
В этот час в баре было пусто. Гостиничных постояльцев отпугивали цены. Митрохин взял сто пятьдесят водки и бутылку пива. Сел за столик, воровато оглянулся. Ему все время казалось, что потусторонние силы выследили его и вот-вот схватят.
Бармен с безразличным видом пялился в маленький телевизор, привешенный под самым потолком. Когда стакан посетителя со звоном упал на пол и разбился, он поморщился с неудовольствием и обернулся. Тут глаза его заметно расширились.
Посетитель, минуту назад мирно сидевший за столиком, взял да и исчез. Не иначе как швырнул стакан на пол и стремглав выбежал из бара. Вот только незадача – колокольчик над дверью почему-то не зазвонил. Бармен подошел к двери, открыл.
Дзинь! – отозвался колокольчик с готовностью.
«Может, за шторой спрятался?!» – мелькнула мысль. Бармен резко обернулся, прошел через зал и отдернул штору. За ней никого не обнаружилось.
На полу дымилась недокуренная сигарета. Рядом лежал разбившийся стакан, а любитель «Абсолюта» бесследно исчез.
– Нормально так… – проговорил бармен, поднял сигарету аккуратно, двумя пальцами, словно она таила неведомую опасность, и затушил в пепельнице.
Происшедшее ему так не понравилось, что он решил возобновить визиты в общество анонимных алкоголиков. Но сегодня накатить как следует.
В последний раз.
Надмирье. 1 уровень 2006 г. н.э.
В голове прояснялось медленно. Слишком медленно… Митрохину все время казалось, что он идет по бесконечному, полутемному коридору, ограниченному расплывающимися стенами, как это бывает только в сновидениях. Он поднимал руки, трогал их мутную поверхность, и пальцы погружались
Тягостное это и бесцельное путешествие продолжалось довольно долго. До тех пор, пока Митрохин вконец не возненавидел ведущий в неизвестном направлении бесконечный коридор. Он сделал последнее усилие и, распахнув рот в беззвучном крике, рванулся вперед, почти побежал.
Впереди забрезжило что-то неясное. Иван Васильевич заспешил, заторопился, замахал руками в густом киселе воздуха. Вскоре он уже смог различить отдельные составляющие хора и яркой картинки. Сияние и шум голосов приближались все еще слишком медленно, и он отчаянно торопился, чтобы поскорее оказаться в каком-нибудь более понятном месте. Потом картинка дрогнула и понеслась на Митрохина со скоростью торнадо. Он вскрикнул, и сияние в одночасье поглотило его.
Митрохин оказался внутри картинки. Звуковое сопровождение нахлынуло разом, разноголосицей бормочущих что-то низких голосов – полушепот и басовитое рокотание. Ослепленный и растерянный, он моргал, стараясь приучить глаза к яркому свету. Как только зрение вернулось к нему, Иван Васильевич увидел огромного краснорожего демона, тянувшего к нему лапы. Митрохин закричал, в ужасе отпрянул, но демон сграбастал его массивными пятернями, развернулся всем телом, перевернул свою жертву в воздухе и, ухватив Ивана Васильевича за голень, вытянул лапы. В перевернутой проекции мира Митрохин узрел лысого типа с белым, будто вымазанным мелом лицом и густыми, кустистыми бровями над маленькими, близко посаженными глазками. Во внешности легко угадывался представитель Балансовой службы. Тот же массивный и маловыразительный типаж. Джинн рассматривал его с плохо скрываемой брезгливостью.
– Поставь его на ноги! – скомандовал он.
Демон качнул Ивана Васильевича, перехватил и опустил на пол. Потирая сдавленное массивной лапищей плечо, Митрохин испуганно озирался.
В комнате, помимо этих двоих, никого не было.
С потолка лился мягкий свет, словно он был выкрашен флюоресцентной краской. На стенах висели странные гобелены – непонятные рисунки и символы. Ни дверей, ни окон Иван Васильевич не обнаружил. Замуровали, что ли?! Да нет, не может быть. Наверное, просто дверь так хорошо подогнана, что щели не видно. Он принялся озираться в поисках мастерски выполненного дверного проема.
– На меня, – лысый щелкнул пальцами, и Митрохин против своей воли уставился на джинна, его голову словно повернули стальными клещами, а зрение зафиксировали на одной точке. Иван Васильевич попробовал закрыть глаза, но понял, что не может даже моргнуть. Что за черт?
– Ты кто такой? – поинтересовался Митрохин.
Можно, конечно, было промолчать. И не только можно – нужно. Целее будешь. Но следом за страхом пришло раздражение, и Иван Васильевич уже не мог сдержаться, его, что называется, понесло.