Балансовая служба

Егоров Андрей Игоревич

Скорпионы лавиной покатились с перевала.

Долину наполнило омерзительное пощелкивание и высокий скрип. За собой полчища насекомых оставляли пустынную, словно выжженную пожаром равнину. На взрыхленном теле земли во многих местах виднелись черные пятна – задавленные своими же сородичами насекомые.

Медея вскинула руки. Волна огня поднялась и двинулась навстречу посланникам Саркона. Одно мгновение – и жестокий жар настиг насекомых.

До людей донеслось нечто, отдаленно напоминающее визг. При этом стрекотание и щелчки звучали все громче. Воздух наполнился запахом горелой жучиной плоти.

Медея отошла назад и совершенно обессиленная

упала на руки своих сторонников. Глаза ее продолжали пылать неугасимым огнем. И вместе с этим огнем двигалась на врага стена пламени. Она прошла через полчища скорпионов, испепелила их и двинулась дальше.

Митрохин увидел, как, впав в суету, забегали фигурки на перевале, как поднялись высоко-высоко гулы и как привстал в седле сам Саркон. Мощь, которую продемонстрировал человек, вызвала у владыки трепет. Он спешился и принялся творить колдовство. Через некоторое время ему удалось унять буйство пламени. Стена пошла на убыль и совсем исчезла, не дойдя до войска джиннов пару десятков шагов.

Саркон отдал резкий приказ, переданный по цепочке предводителями отрядов.

Стремительная атака, сопровождаемая ревом тысячи глоток, покатилась на людей. Гулы опустились ниже и выдвинулись вперед. Они неслись по небесам, обнажая тонкие серпы, а сотни ифритов с огненными мечами уже топтали выжженную волной огня землю.

Митрохиным овладело отчаяние. Теперь понятно, у людей нет ни единого шанса. Медея лежала с закрытыми глазами и, кажется, потеряла сознание, окончательно обессилев, а через минуту они столкнутся с врагом. Он вспомнил свое простое и часто пустое бытие в далекой московской действительности, и ему захотелось вернуться в то время, в свое время, чтобы не видеть хищный оскал краснолицых ифритов и ужасающий, проникающий в душу взгляд маслянистых глазок плоскомордых силатов.

Он и сам не заметил, как рукоятка меча легла в его руку.

Магический клинок придал ему силы. Иван Васильевич нацелил меч на врага и закричал что было сил: «Вперед!» Крича во все горло, люди ринулись в бой.

Митрохин сначала бежал впереди, но, к несчастью, запнулся и растянулся на земле. Когда он вскочил, многие уже обогнали его. Впереди маячили спины сторонников богочеловека. Столкновение выглядело ужасно. Послышались отчаянные вопли людей. Лязг металла смешался с криками убитых на месте. Левее Митрохин видел возвышающегося над толпой огромного ифрита. Тот взмахивал громовым молотом, и несколько человек разом взмывали в воздух под раскаты грома. Рядом силаты секли людей огненными мечами. Действовали они методично и жестоко.

Все это Иван Васильевич успел заметить за одну только секунду и уже в следующее мгновение оказался вовлечен в настоящую мясорубку. Какому-то несчастному в двух шагах от него снесли голову громовым молотом. Забрызганный его кровью и мозгами, Митрохин оказался лицом к лицу со здоровенным ифритом. Тот махнул молотом, но промахнулся. Иван Васильевич отпрыгнул в сторону и полоснул ифрита по ребрам. Джинн взревел, неловко отмахнулся молотом. И получил укол в бедро. Кровь мигом пропитала ткань до самого колена. Митрохин переступал с ноги на ногу, не спуская глаз с раненого ифрита. Тот не спешил нападать. В его глазах Иван Васильевич прочитал то, что ему очень понравилось. Страх.

– Сейчас я тебя отбалансирую, дружок, – пообещал он. – Как вы меня когда-то.

Ифрит атаковал первым. Ударил молотом с замаха. Митрохин отскочил, и разряд громового молота ушел в землю, породив низкий

гул. Скакнув вперед, он вонзил меч врагу в пах. Джинн завизжал, уронил молот и стал крениться на Ивана Васильевича. Тот отскочил в сторону. Как раз вовремя. Там, где он только что находился, просвистел тонкий кривой клинок. Упал с небес, как нож маленькой гильотины. Митрохин вскинул голову.

Всклокоченная, злобная гула, раскинув крылья, заходила на новую атаку. Не иначе вознамерилась прикончить его во что бы то ни стало. В ее кулаке был зажат острый серп.

Слишком опасно защищаться от гулы и наблюдать за тем, что происходит на земле, – Иван Васильевич счел за благо отступить. Побежал прочь, стараясь не попасть под удар громового молота или огненного меча. То и дело он спотыкался о трупы, поскальзывался на лужах крови.

Все вокруг обратилось в кромешный ад. Люди сражались яростно и походили на диких зверей.

Мокрые от пота перекошенные лица, все в кровавых подтеках, напоминали языческие маски. Ифритов атаковали толпой, кололи копьями, разили мечами. Все чувства растворились в лютой ненависти, оставив только одно ощущение – сладости мести. Голос многих поколений звучал в ушах восставших. Сегодня умершие предки говорили хором: «Убей их! Отомсти за нас!»

Яростно визжа, гула настигла бегущего Митрохина. Он неуклюже отмахнулся мечом и попал джиннихе в лицо. Гула, причитая, метнулась в сторону. К несчастью для себя, она летела слишком низко. Один из людей подпрыгнул и сбил ее точным ударом меча. Подоспевшие на помощь люди окружили ее плотным кольцом. Насаженную на острие копья, отчаянно вопящую джинниху пригвоздили к земле. Иван Васильевич увидел, как поднимаются мечи и копья и падают вниз… Послышался тошнотворный хруст, и верещание гулы оборвалось.

«Где Медея? Где она?! – колотилось в голове. – Я должен найти ее. Она где-то там, лежит обессиленная, беззащитная. Если, конечно, еще жива. Как я мог потерять ее».

Иван Васильевич не уставал укорять себя. В этом аду чувство вины выглядело абсолютно неуместным, и все же оно все сильнее охватывало его.

Пытаясь разыскать в беспорядочной свалке Медею, Митрохин оказался в двух шагах от широкой спины силата. Это случилось для него совсем неожиданно, но вокруг царила такая неразбериха, что если бы он встретил Саркона, то и тогда бы, наверное, не удивился. Силат орудовал огненным мечом.

Вокруг валялась целая гора обожженных трупов, воняло горелой плотью. Недолго думая, Митрохин вонзил меч в середину спины. Силат вскрикнул.

Дернулся, намереваясь повернуться. Но Иван Васильевич вырвал клинок из спины и рубанул врага по шее. Тот упал на колени, из перерубленной артерии хлестала кровь, заливая землю вокруг, но силат (вот ведь могучая физиология) пытался подняться на ноги. Люди подоспели на помощь Митрохину и довершили дело, насадив врага на копья.

Иван Васильевич рванулся в сторону, ушел от пикирующей на него гулы, подрубил ногу ифрита с громовым молотом. Тот промахнулся, но Митрохина задело и оглушило раскатом грома. Хлопки громовых молотов, свист мечей, звон стали, ржание эвкусов, крики, хрипы, стоны – все смешалось воедино. Ивану Васильевичу захотелось зажать уши ладонями и бежать прочь из этого хаоса, от этого безумия. Он ощутил внезапно, что весь мокрый, что с ног до головы пропитался чужой черной кровью. Она покрывала его кожу, не давала дышать и видеть. Митрохин почувствовал, как накатывает тяжелая обморочность. У него потемнело в глазах…