Балансовая служба
Шрифт:
Владыка только зубами заскрипел от этой нелепой формулировки. Подумать только, «в неизвестном направлении». Дураку понятно, куда именно они отправились. Разумеется, к богочеловеку. Да еще притащат с собой новенькое вооружение и весть о том, что владыка Саркон реформирует армию, а значит – готовится к скорым боевым действиям.
«Все моя доброта, – размышлял владыка Хазгаарда, меряя шагами тронную залу, – если бы я не отправил их на дальний рубеж, а казнил, ничего бы не случилось. И мне сейчас было бы много спокойнее».
Едва Медея почувствовала, что у нее достаточно сил, чтобы закрепиться на окраинных территориях,
Между тем нападения на лагерь, которые поначалу происходили регулярно, внезапно прекратились. С одной стороны, отсутствие атак позволило людям сконцентрироваться на экипировке армии.
С другой стороны, пассивность Саркона указывала на то, что он что-то задумал, и вызывала у Митрохина опасения. Весь северо-запад страны уже принадлежал людям, джинны сюда и не совались, а владыка не спешил перейти в наступление.
– Он копит силы! – сказала Медея, когда Иван Васильевич поделился с ней своими опасениями. – Я чувствую, в самом центре Хазгаарда разрастается пятно – средоточие темных сил. Джинны стекаются туда со всей страны, спешат присоединиться к Саркону. Его мощь крепнет день ото дня.
– Может, он боится, что мы пойдем на штурм его дворца? – Митрохин засмеялся. – Правильно делает. Я бы его прищучил. Вот бы окружить дворец и перебить их всех.
– Нет. Он собирается нанести удар первым. Он хочет одним ударом покончить с нами. Жаждет убить меня. Я чувствую его злую волю почти все время.
– Зубы обломает, – уверенно сказал Митрохин, обернулся, обвел рукой огромный лагерь. – Вон нас теперь сколько. Пусть попробует взять!
– Не стоит недооценивать Черное божество, – Медея нахмурилась, – боюсь, для нас приготовлены серьезные неприятности!
– Подавится! – Иван Васильевич ударил кулаком в ладонь левой руки.
Следуя его указаниям, люди разворачивали на вольном воздухе многочисленные кузницы. Из страны потекли караваны, везущие в лагерь сырье для производства оружия – железную руду, разогреваемую на горнах керамику, древесный уголь, глиняные кирпичи для обкладки решетки горна.
Мехи делали из овечьей кожи. Идеально гладкие массивные наковальни отливали и водружали на заполненные песком металлические основания.
Митрохин позаботился и о том, чтобы к кузницам подавалась вода. Для этого пришлось рыть отдельный колодец. Работали посменно, даже ночью. До воды добрались только на четвертые сутки. Зато удалось обеспечить кузнецов всем необходимым.
В качестве эксперимента Митрохин лично поработал молотобойцем в течение нескольких часов, вымотался и дал указание – сменяться чаще. Сам он, развернув производство, углубился в подсчеты, сколько оружия и доспехов удастся выковать за одну неделю. Расчеты его удовлетворили. Даже
Если бы наладить контакт с отдаленными поселениями, размышлял Митрохин, можно было бы увеличить производственные мощности. Тогда Саркона мы встретим во всеоружии, проще говоря – вооруженные до зубов. Ему представился воин-человек, закованный в броню с головы до ног, с тяжелым мечом в металлической руке и арбалетом страшной убойной силы в другой.
Он предпринял попытку отправить караван дальше на юг, но попытка завершилась неудачей.
Вскоре до лагеря дошло известие, что караван перехвачен джиннами, и все люди перебиты. В ближайших поселениях ситуация тоже складывалась не лучшим образом для сторонников богочеловека.
Узнав, что одна из деревень поставляет сырье для производства оружия, Саркон пришел в ярость и направил туда отряд ифритов. Деревню попросту сожгли. Часть ее жителей убили, остальных угнали в рабство.
Благодаря восстанию на одном из рудников сторонники богочеловека завладели большими запасами железной руды. Несколько вооруженных столкновений с результатом отнюдь не в пользу джиннов убедили Саркона, что настало время для серьезного сражения. Он отказался от попыток вернуть рудник и стал еще активнее концентрировать войска в центре Хазгаарда, намереваясь нанести один точный удар и вернуть себе власть над страной.
Вокруг лагеря все чаще вились черные сапсаны, похожие на немых наблюдателей. Митрохин отдал приказ людям из охранения сбивать птиц, как только они подлетят слишком близко. Что сапсаны – глаза Саркона, ему поведала Медея. Но богочеловек не мог отдать жестокий приказ. А он мог.
Митрохин ощущал в себе право отдать любой приказ, лишь бы он служил великому делу и привел человечество к свободе. Он противостоял не Саркону. Он воевал с Балансовой службой и в своем стремлении уничтожить превосходство расы джиннов готов был действовать со всей агрессивной прямотой. Он и сам не заметил, как превратился в жесткого лидера, склонного к непопулярным решениям. Но к нему прислушивались. Когда он говорил, люди замолкали, ловили каждое слово.
Митрохин навестил Медею, когда на лагерь опустились сумерки и в небесах засверкали звезды, просвечивая сквозь серые перистые облака. Серп месяца, обнажив неровный край, резал одеяло небес надвое. Вокруг разливался мягкий серебристый свет.
Колдунья скрывалась в своем шатре, предаваясь медитации, копила силы перед большой битвой.
Митрохина пропустили внутрь, исполняя ее личный приказ. Остальным запрещено было входить в шатер богочеловека без приглашения.
Иван Васильевич вошел, присел на подстилку, положил рядом магический меч, с которым не расставался. С недавних пор он стал ощущать клинок неотъемлемой частью себя, уйти куда-либо без оружия представлялось ему немыслимым.
Медея открыла глаза, губы ее дрогнули в улыбке.
– Ты?
– Я…
Последнее время между ними возникла такая близость, что они могли общаться даже не раскрывая рта. Вызвана ли эта странность была магическим даром колдуньи или же их общим происхождением, тем, что в этом мире – они чужаки, пришельцы из далекого будущего, Митрохин не знал.