Балансовая служба
Шрифт:
Он приблизился. Глаза его сузились, внимательнейшим образом изучая одержимого. Походка.
Жесты. Жилка над ушной раковиной…
С диким воплем ифрит ринулся на Каркума.
Замахнулся громовым молотом, собираясь обрушить его на тело первого силата Хазгаарда. И не успел. Готовый к такому развитию событий, Мудрейший метнул приготовленную заранее разящую сферу. Полупрозрачный шар рассек воздух и врезался в грудь ифрита. Тот с воплем отлетел на несколько шагов и рухнул в песок.
Отряд в очередной раз остановился. Воины смотрели с удивлением на своего убитого товарища, как раньше с удивлением наблюдали за убийством проводника-сапсана.
Мудрейший оглядел ифритов. Сказать им, что разумом убитого завладел враг, значило посеять панику. С их небольшой сообразительностью они способны на самые дурацкие поступки, поэтому Каркум коротко бросил:
– Он был предателем!
Отряд двинулся дальше. Но, к пущему сожалению Мудрейшего, обнаружить в небе след птицы не удалось – времени, затраченного на поединок с одержимым, как раз хватило, чтобы след испарился окончательно. Каркум заскрежетал зубами от ярости. Ему противостоял достойный противник.
Но сила богочеловека не напугала, а только распалила Мудрейшего. Все равно пути назад нет – либо Кровопийца возьмет жизнь посланца Белого божества, либо Саркон покарает своего верного слугу. И кинжал, и владыка Хазгаарда – оба не знают, что такое жалость.
Действовать дальше следовало осмотрительно, разумно расходовать магическую силу. Мудрейший раскинул над отрядом ментальный полог. Чтобы захватить всех, ему пришлось построить ифритов в правильный четырехугольник. Едва невидимый покров накрыл отряд, Каркум почувствовал, как заползает с неба мысленный щуп, ищет брешь в его защите, пытается проникнуть внутрь, чтобы дотянуться до разума одного из ифритов. В этой магической атаке было столько холодной уверенности, что Мудрейший усомнился в том, что против него может действовать человек, обладающий небогатым опытом в магической практике. В сознании его возникла вполне ясная картина – огромный купол, сотканный из фиолетово-черной ткани, и блуждающий по нему белый луч, такой яркий, что едва не прожигает купол насквозь. Чтобы враг не сумел проникнуть внутрь, плотность ментального полога пришлось увеличить. Вскоре Каркум почувствовал неуверенность в своих силах – если нападение продлится слишком долго, мощь его иссякнет. По счастью, луч начал постепенно меркнуть и, полыхнув напоследок ярчайшим белым светом, исчез. Мудрейший выдохнул – напряжение последних минут схлынуло. Враг отступил. Не пора ли нанести ответный удар?
Отряд продолжал идти вперед. В небе снова появился след черного сапсана, но Каркум не обратил на него никакого внимания, понимая, что это пустая уловка. Он положил ладони тыльной стороной на жесткую гриву эвкуса, направив потоки энергии себе на грудь. Теперь они свободно перетекали в его тело, составляя на выходе из макушки громадный черный палец – невидимый, но вполне осязаемый. Этим пальцем Мудрейший зашарил по равнине, поминутно натыкаясь на мелких млекопитающих. Все они ощущали смертельную опасность и в страхе спешили прочь. Вскоре пустыня наполнилась повизгиванием и шумом.
Первого человека Каркум нащупал очень нескоро.
Бедняга заболел и чувствовал себя плохо. Ему помогали идти двое других, едва ли не тащили его вперед. Силату пришла в голову веселая шутка – если бы он мог проникнуть в разум больного, то заставил бы его накинуться на своих благодетелей и задушить их. Но ему, увы, не дано было овладевать разумом живых существ. Это дар доступен только богочеловеку. Поэтому Каркум сделал так, что они сбились с дороги – потеряли ориентировку в пространстве. Остались стоять посреди пустынной равнины, вглядываясь с ужасом в залитую ярким солнечным светом даль. Мудрейший потянулся дальше, нащупывая черным пальцем одну за другой разрозненные группы людей. Люди начинали озираться, испытывая необъяснимую тревогу.
Вот-вот, сейчас, еще немного, и он доберется до богочеловека. Каркум ощутил его присутствие очень отчетливо. Он сидел, раскачиваясь из стороны в сторону в повозке, и от него распространялись волны силы, а в его яростном сиянии тонул человек, на котором, Мудрейший увидел это со всей отчетливостью, пылал знак Белого божества.
Точка благословения на лбу. И две линии на запястьях – веление к действию. В следующее мгновение Каркум понял, что именно делает богочеловек.
Все то время, что Мудрейший шарил по равнине, враг разрушал его полог. Мудрейший закричал, метнулся обратно. Но было уже слишком поздно.
Истончившийся купол растрескался и рухнул. В то же мгновение из-за горизонта вытянулся белый луч и ударил в отряд.
Каркум разом вышел из транса. И заорал:
– Все назад, бегите прочь!
В ту же секунду ифрит в самом центре прямоугольника взревел и принялся расшвыривать своих товарищей. Он орудовал огненным мечом. Летели искры, полыхало жестокое пламя. С оскаленной физиономии безумца падали в песок клочья белой пены. Взмах меча – и один из ифритов лишился кисти, другой получил укол в горло и, хрипя, упал, выронил громовой молот.
Мудрейший выпустил несколько разящих сфер, одну за другой, так быстро, что даже ощутил легкое недомогание – качнулся и пару раз хватанул ртом воздух, чтобы удержаться в седле. Одна из сфер пролетела мимо цели и зацепила воина с молотом.
Он опрокинулся, повалив несколько других. Вторая угодила в голову подвластного врагу ифрита и размозжила ее.
В то же мгновение другой воин-ифрит атаковал своих, действуя с не меньшей яростью и проворством. Завязалась схватка.
Мудрейший понял, что, если так будет продолжаться, богочеловек истребит всех ифритов, одного за другим. И почему ему, Каркуму, не дана такая же черная сила, как владыке Саркону? Потому, что Саркон – чадо Черного божества, одернул себя Каркум, а ты простой смертный. Он принял решение – необходимо отъехать на безопасное расстояние и оттуда попробовать заманить врага в ловушку – сбить богочеловека, создать морок, да все что угодно, лишь бы он оказался поблизости, на расстоянии удара.
Мудрейший повел эвкуса в пустыню, подальше от бушующей на равнине схватки. Он только-только начал формировать ментальный палец, когда яростный луч настиг его и ворвался в разум. Дальше Каркума ждал кошмар. Крик боли заглушил все звуки внешнего мира. Яркий свет сделал его слепцом. Он ощущал, что делает нечто против своей воли. Что вся его сила и вся энергия уходят куда-то, обращаясь в прах, что тело его подвергается разрушению, что он совершает нечто чудовищное и не может остановиться…
Кошмар закончился внезапно. Каркум сидел на коленях посреди пустыни. Вокруг не было ни души. Завывал ветер. И нес по пустыне пучки сухой травы. Сколько времени прошло с тех пор, как он оказался здесь? Что он творил? Куда пропал кинжал Кровопийца? Наверное, он обронил магическое оружие в часы беспамятства. Мудрейший попытался встать и вскрикнул от боли – ступни его ног были стерты до мяса, словно он бродил по пустыне многие дни и ночи. Его богатая одежда обратилась в лохмотья, борода висела спутавшимся комком. Он с тоской глянул в небеса, прощаясь с ними. Потому что понял, что проиграл. Богочеловек пощадил его, отпустил, вернув разум, а владыка Саркон не пощадит – слабости он не прощает.
Скоро он будет здесь. Его сознание вынырнуло из небытия безумия, владыка без труда узнает его.
Но, может быть, что-то еще можно сделать?
Каркум попытался создать над собой ментальный полог, закрыться от проникновения извне. Но у него ничего не получилось. Богочеловек вычерпал из него все силы, до дна. И оставил одного посреди пустыни. Вот оно, милосердие богов. Вот она, хваленая доброта Белого божества – покровителя человеческой расы.
Мудрейший заметил, что в отдалении скачут с места на место нетерпеливые попрыгунчики. А в небесах кружат спокойные черные птицы. Падальщики собирались для того, чтобы отведать его мяса.