Балансовая служба
Шрифт:
Только знал, Медея – родная душа, всегда поймет, что он чувствует, какие сомнения его одолевают.
Порой она даже угадывала его мысли, отвечая на незаданный вопрос.
– Что сегодня говорило Белое божество? – поинтересовался Митрохин. – Наконец наступили достаточно благоприятные условия для того, чтобы разделаться с Сарконом?
– Божество молчало, – ответила Медея.
– Молчало?! – удивился Иван Васильевич. – Шутить изволите?
– Нет.
– Ты хочешь сказать, что высшее существо, на которое ты все время полагалась, покинуло нас в тот самый момент, когда оно нам нужнее всего?
Так,
– Оно не покинуло нас, – ответила Медея, – полагаю, оно не считает нужным говорить что-либо. Не хочет вмешиваться.
– Но почему?! Ведь это и его дело тоже.
– Возможно, потому, что от исхода этой битвы слишком многое зависит. И еще, наверное, потому, что Белое божество само не уверено в исходе битвы.
– Просто прекрасно, – помрачнел Митрохин. – Именно тогда, когда ему бы надо отслеживать каждый наш шаг, оно, видите ли, испытывает неуверенность. А может, у него просто несварение желудка? Сидит себе где-нибудь на небесном толчке в райском чертоге, кряхтит от натуги и думает: жалко людишек, но что поделаешь…
– Не надо кощунствовать, – нахмурилась Медея. – То, что я сказала, всего лишь предположение.
– А я и не кощунствую, – отозвался Митрохин, – то, что я сказал, это всего лишь мое предположение.
– Не стоит воспринимать мои слова буквально, – проговорила колдунья. – Я ведь чувствую – оно надеется на нас. От нас зависит слишком многое. Мы не должны его подвести.
– Ну конечно, – Митрохин ухмыльнулся, – отважные герои должны в очередной раз спасти мир.
– Именно так. И мы должны верить, что Белое божество не оставит нас в тот час, когда его вмешательство будет нам нужнее всего.
– С недавних пор я верю только в собственные силы, – Иван Васильевич продемонстрировал мозолистые ладони, – вот этими самыми ручками я буду завтра душить проклятых угнетателей. И видит Бог, каким бы он ни был – Белым, Черным или фиолетовым в желтую полосочку, я пойду до конца. С его поддержкой или без поддержки вовсе.
– Спасибо, Ваня!
– Что?!
– Я передаю тебе его слова. Он говорит тебе «спасибо», – колдунья улыбнулась, – думаю, завтра он все же будет с нами.
Они сошлись в последней битве между прошлым и будущим…
Медея козырьком приложила ладонь к близоруким глазам, в слепящем свете яркого солнца силясь рассмотреть, как будут двигаться враги человечества.
Владыка Саркон вел через перевал легионы. Высокогорье здесь сглаживалось, плавно спускаясь в Долину. Джинны шли по пологому склону плотными рядами. Впереди краснорожие ифриты, чьи глаза отливали небесной синью. За ними силаты, пешие и сидящие в обитых красной бронзой повозках. Головы крепких, словно высеченных из камня эвкусов покачивались в такт движению.
Ехали, сохраняя зловещее молчание. Только сотенные время от времени покрикивали, если кто-нибудь из воинов-ифритов мешкал, бросал вожделеющие взгляды вверх, туда, где плыли в лазоревых небесах рыжеволосые, белолицые, крылатые гулы.
Их свободные одежды развевались на ветру, лепили тонкое телесное совершенство. Каждая словно античная статуя – богиня войны Афина, сжимающая в руке небесное копье.
Вооружение ифритов составляли громовые молоты. Силаты несли перед собой, подняв к подбородку, огненные мечи. Красные сполохи сияли на плоских лицах, широких плечах…
Медея обернулась к людям. С приближением
Медея нахмурилась: хотя никто не показывал врагу спину, защитники свободного человечества представляли собой весьма жалкое зрелище. От них исходило хорошо различимое внутренним зрением бледно-голубое свечение – страх, неуверенность в своих силах, желание остаться в живых. Колдунья отвернулась и пробормотала: «Все равно победим!», демонстрируя поистине божественное упрямство и исключительно человеческую непокорность судьбе…
На перевале появился сам Саркон. Грозный владыка Хазгаарда восседал на огромном черном эвкусе. Отливающая красным грива, жесткая, как сапожная щетка, топорщилась меж острых ушей благородного животного.
Медея сцепила ладони, так что костяшки побелели от напряжения, и стала проговаривать слова.
Затем медленно развела руки в стороны. Ее пальцы беспрестанно шевелились, гибкие и быстрые, как лапы пустынного тарантула. Воздух загустел, пошел рябью, и перед богочеловеком сформировалась выпуклая линза, в которой ноздреватое, бледное лицо Саркона проявилось совсем близко, словно на экране широкоформатного телевизора. Выражение лица различить не представлялось возможным – слишком расплывчатым получилось изображение. Медея досадливо поморщилась, протянула руку и покрутила невидимое колесико, настраиваясь на резкость. Картинка придвинулась и обрела четкость. Теперь она могла видеть, что враг улыбается. Происходящее забавляло Саркона!
– Я тебе сейчас Сталинград устрою! – пообещала колдунья. – Рыдать будешь кровавыми слезами, собака!
Саркон между тем остановил продвижение армии. Джинны застыли на перевале слаженно и быстро, словно Черное божество нажало кнопку «Пауза» на небесном DVD-проигрывателе. Разумеется, божественное вмешательство здесь было ни при чем. Джиннов связывала интуиция, они могли действовать согласованно, ощущая мысленные импульсы владыки Хазгаарда. Его воля ощущалась даже здесь, внизу. Словно невидимые нити пронизали все вокруг, и каждый из джиннов был одним из звеньев огромной цепи, составляющей единый порядок на холме – могучий организм, призванный сокрушить любого противника. Мощь Саркона, его необоримая сила ощущались в воздухе, звенящем напряжением вторгались в нервную систему, заставляли сердце биться учащенно, мысли разбегаться. Прямо в душу проникал холодный страх…
– Все в порядке, – Митрохин опустил руку на плечо Медеи. Она обернулась с благодарностью. – Мы справимся! – Иван Васильевич улыбнулся. – Нужно верить…
Медея хотела что-то сказать, но закусила губу и отвернулась. Если бы он только мог видеть то, что видела она. Над обеими армиями висели громадные ментальные щиты – над джиннами толстый, как броня тяжелых танков. Над защитниками человечества сиял белый полог, кажущийся тонким и хрупким. Щит Саркона напоминал в магическом спектре черное облако. Клубы дыма и серой пыли плыли к небесам, растекались там грозовой взвесью, бурливым озером над головами высшей расы.