Балканы: окраины империй
Шрифт:
Пловдивский Алеша никогда не поднимет над головой пальмовую ветвь. Город идеологически противопоставил монументу на холме Бунарджик – его, как победоносную Красную армию, одолеть нельзя – скромный мемориал памяти жертв коммунистических репрессий, то есть тех самых людей, которых после перехвата власти в Болгарии, фигурально говоря, расстреливали из Алешиных автоматов. Памятник стоит на площади, слева от здания областного правительства, едва видимый в тени деревьев.
Пловдив. Мужская гимназия Святых Кирилла и Мефодия. Открытка. 1900 год. Государственное агентство “Архивы”, София
Пловдив устроен так, что коли хочешь город посмотреть, то шагаешь вверх и вниз, преимущественно по неровной мостовой из гранитной крошки или крупного необработанного камня. Справочники сообщают, что древний Филиппополь стоял на семи (ну кто бы сомневался!) холмах, один, самый каменный, правда, срыли, постепенно потратив его внутренности на памятники и мостовые. Камень называется сиенит, это такие огромные живописные бульники, мерцающие разноцветными отливами. Пока не сбилось дыхание, я вскарабкался на три главные пловдивские горы. Один холм занят Алешей, на втором и третьем размещены телевизионные антенны и радиорелейные дела, на четвертом воздвигнута османских времен 46-метровая часовая башня без часов, на пятом – руины доантичного фракийского поселения. Это главное доказательство популярного здесь тезиса о том, что Пловдив/Филиппополь едва ли не самый старый город Европы с непрерывной восьмитысячелетней летописью человеческой деятельности. Получается, появление здесь частей Красной армии – главный эпизод вечности, раз главный памятник посвящен именно этому событию?
ДЕТИ БАЛКАН
НАИМ СУЛЕЙМАНОГЛУ
карманный Геркулес
Наим Сулейманоглу. Фото. 1988 год. © Shevked / Wikimedia Commons / CC BY-SA 4.0
Наим Сулейманоглу по прозвищу Карманный Геркулес – самый титулованный спортсмен в истории тяжелой атлетики: трехкратный олимпийский чемпион, семикратный чемпион мира, обладатель 46 мировых рекордов. Выдающийся атлет, он родился в 1967 году в турецкой семье в селе Птичар на юге Болгарии. При росте 150 сантиметров Сулейманоглу в толчке поднимал вес, более чем троекратно превышавший его собственный (в разные периоды – от 55 до 63 килограммов). Начал международную карьеру в сборной Болгарии под именем Наим Сулейманов; свой первый мировой рекорд, будучи 16 лет от роду, установил на чемпионате мира в Москве. Олимпиаду 1984 года Сулейманову пришлось пропустить, поскольку зависимые от СССР страны бойкотировали Игры в Лос-Анджелесе. В конце того же года в ходе кампании по насильственной ассимиляции мусульманского населения спортсмен вынужден был сменить имя и фамилию, его превратили в Наума Шаламанова. Как и других известных болгарских турок, Сулейманова-Шаламанова заставили подписать письмо в поддержку так называемого процесса возрождения, сопротивление которому расценивалось как уголовное преступление. Коммунистические власти сочли всех живущих в стране турок болгарами, позабывшими под тяготами османского ига о том, что они болгары. Свои имена и фамилии вынуждены были сменить по крайней мере несколько сотен тысяч человек; тысячи несогласных отправили в тюрьмы. В декабре 1986 года во время Кубка мира в Мельбурне Шаламанов бежал из расположения болгарской сборной. В Софии о его исчезновении сообщили как о спланированном турецкими спецслужбами похищении. Ставший Наимом Сулейманоглу спортсмен опроверг эти сведения. Официальная позиция Софии была такой: штангист делал противоречившие “болгарской линии” заявления, находясь якобы под воздействием психотропных препаратов. Сулейманоглу вернулся на помост после того, как Турция выплатила Болгарской федерации тяжелой атлетики более миллиона долларов за разрешение выступать под другим флагом. Родственникам Сулейманоглу, находившимся в Болгарии фактически в качестве заложников, разрешили выехать в Стамбул. Карманный Геркулес с лихвой вернул своей новой родине потраченные средства, завоевав для Турции три олимпийских “золота” и выиграв пять чемпионатов мира подряд. С результатом 504 балла он до сих пор возглавляет таблицу коэффициента Синклера (этот показатель дает математический ответ на вопрос, какую штангу мог бы поднять атлет, если бы его собственный вес соответствовал нормативу супертяжелой категории). Спортивная карьера Сулейманоглу завершилась в 2000 году поражением на Олимпиаде в Сиднее, после чего он занялся политикой и безуспешно баллотировался в турецкий парламент. В 2017-м Сулейманоглу скончался от цирроза печени.
Римляне и греки оставили в Пловдиве многочисленные следы – и развалины стадиона, над которыми проложен центральный проспект, и прекрасный древний театр, роскошнее которого мне доводилось видеть разве что в Таормине на Сицилии, и термы, и фундаменты разных гражданских зданий и построек. Все это постепенно приводят в порядок соразмерно скромному болгарскому бюджету, не в смысле достраивают, а в смысле по-научному правильно обрамляют для доступа туристов. Ключевую роль в возвращении Пловдиву славы античного Филиппополя и османского Фелибе сыграл местный культпросветработник Атанас Крастев, известный в городе как Начо Културата (Культура). По инициативе и под его руководством управление “Старый Пловдив” отреставрировало 130 памятников истории. В начале XXI века Крастев, по хорошему одержимый реставраторским делом подвижник, умер, оставив землякам самые добрые воспоминания о себе. Ему посвящен скромный музей, но не его скульптура стоит на холме Бунарджик; да Начо Культура, я уверен, и не хотел бы подобной памяти. Вот такие люди, как археолог Крастев и садовый архитектор Василков, и передают от поколения к поколению заботу о большой стране и о своей малой родине, вот ими-то и стоит гордиться.
Открытие Пловдивской ярмарки митрополитом Пловдивским Кирилом, будущим патриархом Болгарии. Фото. 1939 год. Государственное агентство “Архивы”, София
Так сложилось, что в главных битвах XX века Болгария почти всегда выбирала неудачную сторону, наверное, еще и поэтому членам монархической фамилии Саксен-Кобург-Гота никаких особых памятников не досталось, я заметил только один совсем невнятный в Варне. С момента восстановления независимости в Софии считали главным противником не Oсманскую империю, вековые следы присутствия которой постарались попросту затереть, не получившуюся из нее в итоге Турцию, а Сербию – это геополитический соперник подходящей “весовой категории”. В первой половине минувшего столетия сторонники Великой Болгарии трижды пытались раздвинуть страну к югу, западу и северу до ее “естественных границ” и превратить в крупнейшее государство Балкан, но военные кампании и в Македонии, и во Фракии оканчивались неудачами, хотя царская армия, считавшаяся лучшей среди соседних государств, всегда сражалась наступательно и стойко. Один мой болгарский приятель мрачно и торжественнно сказал за рюмкой ракии: “Наша армия ни разу в своей истории не теряла ни одного полкового знамени”. Даже если это и миф, то за такой миф, очевидно, настоящему болгарину стоит выпить.
В Первую мировую после долгих колебаний и дипломатической торговли царь Фердинанд I вступил на стороне Центральных держав. Для монарха, мечтавшего провозгласить равное великим империям прошлого государство Ориент, которое вобрало бы в себя всех балканских болгар, Великая война окончилась отречением и изгнанием, а для страны – потерей 10 % земель и выплатой большой контрибуции. В начале 1940-х годов сын Фердинанда, царь Борис III, пусть нехотя и отчасти вынужденно, согласился на младшее партнерство с державами Оси (что привело к быстрому расширению Болгарии в полтора раза), но отказался воевать против Советского Союза и посылать солдат на Восточный фронт. В сентябре 1944-го сложилась парадоксальная ситуация, когда примерно неделю Болгария в обстановке быстрых политических перемен (теперь историки в Софии и Пловдиве называют их государственным переворотом) находилась одновременно в состоянии войны с СССР, Великобританией, США и Германией. Дислоцированная на территории страны немецкая армейская группировка была немногочисленной и успела стянуться на северо-запад, в Сербию. Под контролем коммунистов моментально сформировали другую, Народную армию, в рядах которой принялись громить нацистов и те, кто раньше сражался на их стороне: командиров в основном отстранили от службы, офицерами стали вчерашние солдаты, а вчерашние красные партизаны оказались комиссарами и генералами.
Показательна судьба лучшего болгарского военного летчика-истребителя Стояна Стоянова, кавалера гитлеровского Железного креста. Он сбил огнем из своего Messerschmitt Bf 109 не один британский и американский самолет, одержав над союзниками по антигитлеровской коалиции 15 воздушных побед. В Народной армии за Стояновым сохранили звание капитана, вскоре он получил на погоны майорские ромбики (а потом и звездочки) за успешные действия против новых врагов – немцев в небе над Косовом и Македонией. После победы Стоянов учил молодежь осваивать советские Як-9. Коммунисты до конца не доверяли дважды герою войны, в досрочную отставку он вышел полковником в середине 1950-х и потом долго работал вовсе не по специальности. Через три десятилетия, когда установился более взвешенный подход к событиям Второй мировой, ветеран обрел наконец генеральские лампасы и всенародное признание. Статья в журнале, по которой я изучал биографию Стоянова, называется “Ас на защите Болгарии”. Есть о чем подумать: человек вот так, сугубо профессионально, понимал свой патриотический долг, выполняя приказы, которые не обсуждают.
Император Германии Вильгельм в мундире со знаками различия болгарского фельдмаршала и царь Болгарии Фердинанд в мундире немецкого фельдмаршала в Софии. Фото. 1916 год
Крестьяне из Пловдива. Фото. 1939 или 1940 год. Национальная библиотека Швейцарии. Фото: © Swiss National Library, SLA-Schwarzenbach-A-5–19/005
В боях против нацистов погибли 32 тысячи болгарских военных, 120 тысяч болгарских солдат были награждены советскими медалями “За победу над Германией”. А вот медалей “За взятие Софии” или “За освобождение Пловдива” не существует, поскольку Красную армию встречали, как принято считать, цветами. Окончание Второй мировой вернуло Болгарию в ее прежние границы и на четыре десятилетия превратило в лояльнейшего и инициативного сателлита Кремля, в “шестнадцатую республику СССР”. Двусмысленную картину прошлого отполировали, “врагов народа” расстреляли, пересажали или выслали из страны. Коммунистический режим подавил последние очаги сопротивления отрядов так называемых горян, лесных людей, только к началу 1960-х. В Болгарии утверждают, что по продолжительности и степени организованности эта герилья не имела аналогов в послевоенной Центральной и Восточной Европе. Повстанцы использовали опыт и тактику антиосманской партизанской борьбы, пока их не раздробил железный армейский кулак.
Самый непримиримый противник болгарской рабоче-крестьянской власти Илия Минев провел в тюрьмах и трудовых лагерях 33 года (не исключаю, что это мировой рекорд политического заключения). В трагической судьбе Минева еще как отразились противоречия эпохи: в молодости он придерживался крайне правых взглядов, в 1940-е годы входил в руководство фашистского Союза болгарских национальных легионов. Минев всегда принципиально выступал против любых коммунистов (тюремные голодовки он держал в общем счете 460 дней, в карцере провел 1860 суток), превратившись к концу своей карьеры мученика в символ яростной правозащиты. Когда Минев наконец оказался на свободе, то не нашел себя в новой политике – его радикальная бескомпромиссность привлекала немногих. Этот несгибаемый борец окончил жизнь в полной нищете, оставленный родственниками, в доме престарелых. Как мог и как считал правильным, он защищал Болгарию, поэтому в Софии и Илие Миневу тоже поставили памятник.
А вот главный памятник Георгию Димитрову, мавзолей-усыпальницу в центре Софии, взорвали ровно через полвека после кончины “болгарского Ленина”; останки бывшего народного вождя перенесли на центральное столичное кладбище, а от его некрополя не осталось и следа. Верный соратник Сталина (не исключено, что по его же приказу в 1949 году и отравленный), Димитров не знал политических колебаний. Он всю жизнь занимался всемирной классовой борьбой за рабочее дело, считая, что в этой схватке “соображений гуманности быть не должно”. Звездным мигом политика Г. М. Димитрова считается его участие в судебном процессе в Лейпциге, в уже фактически нацистской Германии конца 1933 года, по делу о поджоге рейхстага. Среди пятерых обвиненных в этом преступлении оказались трое болгарских коммунистов, в том числе и западноевропейский агент Коминтерна Димитров, известный кураторам в Москве по кодовому имени Бриллиант. Владевший немецким языком и азами юриспруденции, Димитров в прямом остром диалоге с Германом Герингом сумел доказать свое алиби, не оправдываясь, а обвиняя. Чтобы лучше понять обстоятельства знаменитого процесса, я прочитал сборник выступлений Димитрова перед судом и посмотрел снятую в 1972 году выспренную восточногерманско-болгарско-советскую киноленту режиссера Христо Христова “Наковальня или молот”. Название фильму подсказано стихотворением Иоганна Вольфганга Гёте “Кофтские песни”, которое Димитров процитировал в своем последнем слове обвиняемого: