Балканы. Красный рассвет
Шрифт:
– Мы вас поняли, товарищ Матвеев, – кивнул Верховный, взяв в руки трубку, – и звучат ваши слова, конечно, очень завлекательно. Но хотелось бы знать, что по этому поводу подумают греческие и югославские товарищи, которые считают, что по итогам войны эти территории снова вернутся к своим законным владельцам.
– Для начала, – сказал Сергей Иванов, – надо понять, каковы в этом деле интересы Советского Союза и кем нам приходятся болгары, румыны, греки и югославы – истинными товарищами, или же попутчиками и нахлебниками. Там, в нашем прошлом, в разгар развитого социализма политическая и экономическая синхронизация между Болгарией и СССР была такой плотной, что Болгарию называли еще одной внештатной республикой Советского Союза. А вот с остальными странами не все так благостно. Югославия – это рыхлый конгломерат земель, кое-как собранных вокруг сербской короны, и Македония (или Вардарская бановина), в семействе мамки-Сербии – самый запущенный ребенок. На ее территории самая низкая продолжительность жизни, самый высокий уровень безграмотности и самые плохие дороги. К концу двадцатого века только менее десяти процентов
– Товарищ Иванов, – сказал Сталин, чиркнув спичкой и сделав первую затяжку, – мы еще подумаем над этим вопросом, но в принципе, поскольку мы уже решили не связывать себе руки довоенным статус-кво, в вашем предложении нет ничего невозможного. Финляндию мы в состав Советского Союза присоединили, и как Черчилль ни орал, так и не смог ничего сделать. Руки коротки. Болгарская армия, воюющая в одном строю с нашей – это серьезный аргумент при рассмотрении территориального спора. И в то же время, прежде чем браться за решения таких вопросов, необходимо тридцать три раза тщательно все взвесить и отмерить, и только потом судить. Мы уже знаем, сколько дров мы наломали на нашей собственной советской территории, когда отдавали армянские земли в состав Азербайджана, осетинские – в состав Грузии, а территории с русским населением вошли в состав Украины и Казахстана. Есть мнение, что в таком случае все зависит от усердия самих болгар в деле борьбы с Гитлеровской Германией, их желания стать еще одной советской республикой, а также желания жителей спорных территорий жить с ними и нами в одном государстве. Что бы там по этому поводу ни говорили господа в Лондоне и Вашингтоне. На этом, пожалуй, все, товарищи. Все свободны. А вы, товарищ Иванов, будьте добры, все-таки задержитесь на несколько минут. Есть один разговор.
Пять минут спустя, там же.
Присутствуют:
Верховный главнокомандующий, нарком обороны и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин;
Посол РФ в СССР – Сергей Борисович Иванов.
Когда, собрав свою карту, генералы вышли, Верховный прошелся вдоль стола, и, положив потухшую трубку в пепельницу, задумчиво произнес:
– Я с вами, товарищ Иванов, хочу поговорить с глазу на глаз, без генералов, а потому с полной откровенностью. Нашим военным не следует знать слишком много о политике, а то они начнут отвлекаться от своих непосредственных задач. Сказать честно, решение о возобновлении наземных операций вашими экспедиционными силами стало для меня неожиданностью…
– А вы, товарищ Сталин, неожиданностей не любите… – ответил Иванов.
– Да, – сказал вождь, – не люблю. Приятные неожиданности случаются редко, а вот неприятные – очень часто. И хоть последняя неожиданность оказалась достаточно приятной, но все равно, скажите, с чего вдруг такая щедрость?
– Войну надо заканчивать, товарищ Сталин, – неожиданно серьезным тоном сказал Сергей Иванов, – и как можно скорее. Причем заканчивать ее надо правильно. Серия стремительных ударов, нарубающая вермахт и его союзников на порционные куски. А потом – безоговорочная, но можно и почетная, капитуляция врага, граница – отодвинута на запад до Ламанша, и обязательно Парад Победы в Москве. И чтобы ни одна собака – ни из Лондона, ни из Вашингтона – не смела гавкнуть, что мы на что-то не имеем права. Мы можем все – по Праву Победителей. Всем лежать – бояться. Но для такого сценария нужны сила и опыт, а их у Красной Армии в целом пока еще недостаточно. Следовательно, на острия ударов надо ставить ваши лучшие соединения и лучших генералов – вроде Катукова, Рокоссовского и Жукова и наших, пусть и не хватающих звезд с неба, профессионалов, которые сумеют решить поставленную задачу. Если в самом начале мы действовали вынуждено, в порядке отражения агрессии, то потом… потом оказалось, что эта война для нашего народа в самом деле священна и победа над Гитлером нужна людям по обе стороны Врат. Поток добровольцев, желающих сражаться в рядах Красной Армии, не убывает, а действующие военнослужащие пишут рапорта о переводе в соединения действующие в составе экспедиционных сил…
– Мы об этом знаем, – кивнул Верховный, – и очень ценим то, что сделали для нас ваши люди. Ваше государство помогало нам из прагматических соображений и за большие деньги, а вот люди пошли на войну по зову своей души. И мы им за это очень благодарны, чтобы там ни говорили по этому поводу отдельные товарищи – с ними мы еще разберемся…
– Да, это так, товарищ Сталин, – согласился Сергей Иванов. – Победа в этой войне с нацизмом – краеугольный камень существования нашего
– Зато мы об этом помним, – сказал Верховный, – и делаем из этого, гм, явления свои выводы. Наверное, вы правы в том, что животный антисемитизм Гитлера – это явление случайное, а вот все остальное в нем может считаться проявлением неких системных закономерностей сознания коренного европейца. Кстати, как стало известно нашей разведке, ваш крысиный волк начал действовать. Причем весьма энергично. Генеральские головы летят во все стороны пачками. Уж не его ли вы имели в виду, когда говорили о возможности почетной капитуляции Третьего Рейха?
– А куда ему еще деваться? – пожал плечами Сергей Иванов. – Он там у нас около четырех месяцев прожил в специальном отстойнике для пленных генералов, и поэтому знает, насколько ничтожна та часть наших вооруженных сил, что участвует в войне против Третьего Рейха на вашей стороне Врат. Экспедиционные силы, конечно, по численности значительно больше нашей группировки в Сирии, но представляют собой совсем небольшую часть российской армии: всего пять дивизий и авиагруппа примерно дивизионного состава. Мы объяснили этому деятелю, что воспринимаем проблемы Советского Союза очень близко к сердцу и при любом варианте развития событий сломаем Германию через колено. А если на ее стороне выступят Великобритания и Соединенные Штаты мы будем особенно жестоки и пристрастны и постараемся не оставить от немецкого фатерлянда и камня на камне. Он знает и о ядерном оружии, и о тех отношениях, что царят в нашем мире между нами и англосаксами, а потому воспринял это предупреждение с полной серьезностью. Рейнхард Гейдрих ведь не фанатичный нацист, а так, серединка на половинку – скорее, прагматик-карьерист, принявший чужие правила игры. Кроме того, он увлекающийся человек и авантюрист, имеющий достаточно храбрости, чтобы служить фронтовым летчиком-истребителем. А главное заключается в том, что этот человек ничем не провинился перед Советским Союзом и Российской Федерацией, и в то же время абсолютно неприемлем для британских и американских элит в качестве будущего руководителя германского государства. Он вышел в политику из военных моряков, а те в Германии все чистейшие англофобы.
– Товарищ Иванов, неужели вы думаете, что Гитлер позволит этому вашему Гейдриху согласиться на почетную капитуляцию? – спросил вождь советского народа. – Мы думаем, что немцы будут сражаться насмерть до последнего солдата и последнего патрона, потому что с Гитлером и другими фанатичными нацистами разговор у нас будет короткий. Никакой пощады, короткий справедливый суд да расстрел.
– Товарищ Сталин, неужели вы думаете, что Адольф Гитлер слишком надолго заживется у нас на белом свете? – в тон собеседнику ответил российский посол. – Мы жестоки и несентиментальны, а кроме того, фигура возможного преемника, образовавшаяся после прополки верхушки Рейха, нас вполне устраивает. Поэтому никакого отчаянного сопротивления обреченного Третьего Рейха не будет. В Кратово на складе уже хранится полуторатонная корректируемая противобункерная авиабомба с надписью: «Придурку Адику от благодарного российского народа. Вручить лично в руки». И пустим мы эту штуку в ход сразу же, как только даже самому тупому из немецких генералов станет ясно, что война проиграна и дальнейшее сопротивление только умножает немецкие потери.
Прохаживающийся по кабинету Сталин остановился и внимательно посмотрел на своего собеседника.
– Ах вот оно как, товарищ Иванов… – с оттенком одобрения сказал он. – Но как же тогда ваши мечты об открытом и справедливом суде, который бы осудил не только самих преступников, но и их пособников и подстрекателей?
Российский посол ответил советскому вождю легким пожатием плеч.
– Конечно, Гитлера, а еще Гиммлера, Геббельса и прочих Розенбергов, – сказал он, – хотелось бы судить справедливым открытым судом и по совокупности содеянного казнить прилюдно, да с особенным цинизмом – так, чтобы черти побросали дела и примчались перенимать опыт, но ради этой цели мы не пожертвуем ни одним лишним советским бойцом или командиром. Осудить эту кодлу мы сможем и посмертно, но как раз участники Мюнхенского сговора, пособники нацистов и подстрекатели мировой войны, скорее всего, благополучно переживут период военных действий и как миленькие сядут на скамью подсудимых.
– Очень хорошо, товарищ Иванов, – сказал Сталин, – мы тоже придерживаемся того мнения, что к ответу следует призвать кукловода, а куклу, даже если она бешеная, судить бессмысленно. Но сейчас говорить об этом преждевременно, поэтому я хотел бы поговорить на другую тему. Насколько мы понимаем, глубокий прорыв в сторону Балкан был как раз вашей идеей. Вы можете простыми словами объяснить, почему мы должны наступать именно на Балканском направлении, а не в Белоруссии и не в Прибалтике?
– Во-первых, – сказал российский посол, – на Балканах нас ждут. Про элиты говорить не будем, а вот простые болгары, сербы, черногорцы, греки и даже албанцы будут однозначно на нашей стороне. Враждебно, искренне пронацистски настроены боснийские мусульмане и хорваты, хотя, стоит отметить, что и среди них хватает людей, которые всей душой ненавидят нацистов и будут нашими союзниками.